Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Они останавливаются, чтобы пристегнуть к ботинкам кошки. И продолжая путь, вскоре входят в медленный, размеренный ритм. Пинок, шажок, пинок, шажок, пинок, шажок. Солнечные блики на снегу. Вкус пота.

Когда Роджеру в десятый раз выпадает вести, он видит, что вершина стены уже совсем рядом, и решает дойти до конца. Снег под настом мягкий, и Роджеру приходится наклоняться вперёд, немного подкапывать ледорубом, тянуться к новой точке опоры, опять подкапывать – и так снова и снова, глотая кислород в своей маске, обильно потея в неожиданно ставшей слишком тёплой одежде. Но он приближается к цели. Дугал за ним.

Роджер опять входит в ритм и держит его. Все вокруг словно перестаёт существовать – есть только ритм. Двадцать шагов, отдых. Ещё раз. Ещё. И ещё. Пот струится по спине, даже ногам уже жарко. На крутом заснеженном склоне сверкает солнце.

Вдруг он оказывается на плоской поверхности. Это будто какая-то ужасная ошибка, как если бы он свалился куда-то со склона. Но он стоит на краю гигантского плато, которое тянется вверх, образуя широкий, невероятных размеров конус. Затем замечает валун, почти свободный от снега, и ковыляет к нему. Дугал идёт рядом, сдвигает свою кислородную маску набок.

– Похоже, мы одолели скалу! – говорит он удивлённо.

Роджер, хватая ртом воздух, смеётся.

Как и всегда, когда взбираешься на скалу, достижение вершины приносит необычное ощущение. После месяца в вертикальной реальности все кажется неправильным – особенно эта снежная плоскость, что тянется широким веером во все стороны. От неровного обрыва, из-за которого они пришли, она простирается по пологому склону необъятного конуса впереди. В этом месте уже сразу верится, что они стоят на склоне крупнейшего вулкана в Солнечной системе.

– Думаю, самое сложное закончилось, – констатирует факт Дугал.

– Как раз когда я стал набирать форму, – отвечает Роджер, и оба смеются.

Снежное плато усеяно чёрными скалами и крупными столовыми горами. На востоке – ничего, только леса Фарсиды далеко внизу. На северо-западе – склон бесконечно уходит вверх.

Мари появляется и танцует джигу на камне. Дугал возвращается к стене и спускается обратно в амфитеатр, чтобы поднять ещё один груз. Там осталось немного: еды у них уже почти нет. Затем приходит Айлин, и Роджер пожимает ей руку. Она сбрасывает поклажу и обнимает его. Они достают немного еды и перекусывают, следя, как Ганс, Артур и Стефан начинают подъём со дна чаши, и Дугал уже почти рядом с поднимающимися.

Когда небольшая вереница, возглавляемая Дугалом, добирается до вершины, начинается настоящее празднование. Они бросают сумки, кричат, обнимаются, Артур носится кругами, пытаясь увидеть все сразу, пока у него не начинает кружиться голова. Роджер не может припомнить, чтобы испытывал что-либо подобное раньше.

– До склада несколько километров на юг, – говорит Айлин, сверившись с картами. – Если успеем дойти сегодня вечером, можем открыть шампанское.

Они идут по снегу колонной, время от времени меняя ведущего. Идти по такой плоской земле  – сплошное удовольствие, от чего все находятся в приподнятом настроении. Позднее в тот день – первый солнечный день с того времени, как они были в базовом лагере, – они добираются до склада. Это такой странный лагерь, где полно накрытых брезентом и припорошенных снегом груд вещей, в конце лавового пути, что заканчивается примерно в километре над уступом.

Посреди всех этих вещей стоит большой шатер-гриб. Они надувают его и забираются внутрь, чтобы устроить себе вечеринку. Оказавшись внутри гигантского прозрачного гриба, они начинают прыгать на его мягком прозрачном полу, будто дети на перине, – неумеренная, нелепая, нетрезвая радость. Пробки от шампанского вылетают и ударяют о прозрачный купол шатровой крыши, и они быстро пьянеют в теплом воздухе. Каждый рассказывает, каким великолепным выдалось восхождение, какое они испытали удовольствие… И неудобство, истощение, холод, отчаяние, опасность, страх уже рассеялись в их сознании, обернувшись чем-то совсем другим.

На следующий день выясняется, что Мари совершенно не воодушевлена оставшейся частью восхождения.

– Это же просто – как подняться на чертов холм! Причём это долго!

– А как ты собираешься здесь спускаться? – резко спрашивает Айлин. – Прыгать будешь?

Это правда: они договаривались взойти к конусу вулкана. От северного края кальдеры к Фарсиде и цивилизации спускается железная дорога, проложенная по одному из крупных разливов лавы, стерших уступ на севере. Но до неё нужно было сначала добраться, и самый быстрый и, несомненно, интересный способ это сделать – подняться на конус.

– Ты могла бы спуститься по скале сама, – язвительно добавляет Айлин. – Первый одиночный спуск…

Мари, из которой явно ещё не выветрилось вчерашнее шампанское, лишь ощеривается и раздражённо уходит, чтобы запрячься в одну из тележек. Их новое снаряжение помещается в колесную тележку, которую нужно тянуть вверх по склону. Для удобства они уже надели космические скафандры, которые станут им попросту необходимы на большей высоте: во время подъёма им предстоит практически покинуть новую атмосферу Марса. В серебристо-зеленых костюмах и прозрачных шлемах они смешно смотрятся, думает Роджер; это напоминает ему время, когда он водил группы по каньонам, когда в таких нарядах требовалось ходить по всей планете. Благодаря общей частоте шлемных радио это восхождение становится более коллективным мероприятием, чем подъём по скале. Четверо тянут тележку, трое шагают свободно – впереди или позади тех. После восхождения – поход, поэтому первый день кажется слегка разочаровывающим.

Заснеженный южный склон вулкана буквально кишит жизнью. Днём над ними в поисках каких-нибудь отбросов кружат гораки, в сумерках над шатром спускаются совы. На земле – на валунах и буграх – Роджер замечает сурков, а в системе ущелий, прорезающей плато, они находят искривлённые группы пихт, длиннохвойных сосен и можжевельников. Артур устремляется за парой баранов Далла с загнутыми рогами, и на снегу обнаруживаются следы, очень похожие на медвежьи.

– Снежный человек, – говорит Дугал.

Однажды в зеркальных сумерках они замечают стаю снежных волков, растянувшая по склону на западе. Стефан проводит своё свободное время на кромках новых ущелий, делая какие-то наброски и вглядываясь в бинокль.

– Да брось, Роджер, – говорит он. – Идём лучше покажу, каких куниц я вчера видел.

– Кучка мутантов, – ворчит Роджер, скорее чтобы поиздеваться над Стефаном.

Но Айлин следит за ним, ожидая ответа, и он с сомнением кивает. А что ему ещё сказать? Он идёт со Стефаном к ущелью смотреть на животных. Айлин усмехается – нежно, одними глазами.