Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Встреча с Ниргалом от этого стала только болезненнее. Какой контраст – неделю за неделей я заботилась о Зо, часто совершенно выматывая себя, а потом вдруг приходит он, лёгкий, неуловимый и милый, как всегда. Дружелюбный, мягкий и немного отстраненный. Немного напоминающий Хироко. И все же он был отцом Зо, сейчас я это признаю, но кто мог представить, что она имела к нему, такому блаженному и спокойному человеку, хоть какое-то отношение. Он может стать Великим марсианином – с этим, пожалуй, согласны все, – но ничего общего с Зо у него нет, поверьте мне. Однажды он пришел, и все, как обычно, залебезили около него, словно привлеченные каким-то волшебным зеркалом, а Зо, посмотрев на него всего раз, повернулась ко мне и заявила:

– Он мне не нравится.

– Зо!

Дерзкий взгляд на него:

– Уходи!

– Зо! Веди себя хорошо! – Я посмотрела на него. – Она со всеми так.

Она тут же подбежала к Шарлотте и, обняв её за ноги, глянула на меня. Все рассмеялись, и она сердито заозиралась, не ожидая такого поворота.

– Ладно, – продолжила я, – она так себя ведёт с половиной всех людей, а вторую половину обнимает. Но к какой половине ты относишься – это может меняться.

Ниргал кивнул и улыбнулся ей, но выглядел все равно несколько ошарашенно, когда Зо громко повторила:

– Он мне не нравится!

– Зо, прекрати! Будь вежлива.

В конце концов – я имею в виду годы спустя – она всё-таки стала чуть вежливее. В конце концов мир перетирает людей и поверх их «я» выступает лоск цивилизации. Но как же я её любила, когда она была тем маленьким невыносимым зверьком! Как же я её любила! Сейчас мы собираемся вместе на обед, и она – самая надменная и заносчивая девушка, какую только можно представить, вся в себе, снисходящая ко мне со своей невероятной высоты, тогда как я только смотрю на неё и смеюсь, мысленно говоря: «Думаешь, ты такая сильная… А видела бы ты себя, когда тебе было два».

XV. Поддерживая пламя

Однажды во время одного из своих долгих забегов, после того как бросил искать Хироко, но перед тем, как прекратил движение поиска, Ниргал пересекал огромный тёмный лес Киммерии, находившийся к югу от Элизия. Бежать среди зарослей пихт и лип и густых подлесков с длиннохвойными соснами и березами получалось медленно. Солнце пробивалось сквозь плотные кроны узкими пучками света, которые падали на подушечки тёмного мха, курчавые папоротники, дикий лук и коврики ярко-зеленого лишайника. Среди этих теней и сквозь мириады параллельных полос маслянистого света он медленно бежал, день за днём, потерянный и беспечный, зная, что, двигаясь примерно на запад, он выйдет из леса к берегу Большого канала. Лесное безмолвие нарушалось лишь щебетаньем птиц, завыванием ветра в сосновой хвое и далёким йодлем койотов или волков. А один раз он услышал, как где-то за деревьями упало что-то очень большое. Он бежал уже шестьдесят дней подряд.

Низкие кольца кратера были ему единственным облегчением, мягкие и заваленные деревьями, ковриками листьев и мха, черноземом. Большинство кратеров не сохранили краёв, поэтому бежать ему приходилось мимо вдавленных полянок или неглубоких круглых озер. Обычно он обегал их и, не задерживаясь, продолжал свой путь. Но на одной такой осевшей поляне он заметил развалины белокаменного храма.

Ниргал спустился к нему по мягкому склону, неуверенно прошёл туда по тропинке. Храм был построен из алебастра и поэтому заметно выделялся своим белым цветом. Это напомнило ему белокаменную деревню в борозде Медузы. Храм был похож на греческий, хоть и имел круглую форму. Двенадцать стройных ионических колонн, сложенных из каменных цилиндров и установленных на плоское основание, будто цифры на циферблате. Крыши не было – отчего храм ещё сильнее казался похожим на греческие руины или британский хендж. В трещинах, протянувшихся поперек основания, прорастал лишайник.

Ниргал обошёл его вокруг, зашёл внутрь – и вдруг осознал, как тихо стало вокруг. Ни ветра, ни криков птиц и зверей. Все погрузилось в тень – мир словно замер. Казалось, откуда-нибудь из темноты сейчас явится сам Аполлон. Что-то здесь напомнило ему Зиготу – наверное, колонны просто были такими же белыми, как купол Зиготы, в том далёком прошлом, которое теперь казалось сказкой из другой эпохи, сказкой о мальчике с мамой-животным. Мысль о том, что эта сказка и настоящий момент были частями одной и той же жизни – его жизни, – требовала от него совершить прыжок веры, который был ему не под силу. А каково же было охватить одно-два столетия? Иными словами, каково было жить таким, как Надя, Майя и остальные иссеи?..

Что-то пошевелилось, и он отскочил. Но больше ничего не происходило. Он тряхнул головой, прикоснулся к прохладной гладкой поверхности колонны. Человеческий след посреди леса. Даже два человеческих следа – храм и лес. В этом древнем выветрившемся кратере.

На поляне появилось два старика – они шагали к храму, не замечая Ниргала. Его сердце забилось, как у ребёнка, который пытался сбежать…

Но они были ему незнакомы. Он никогда не видел этих людей. Старые, белые, лысые, морщинистые, один мал ростом, другой ещё ниже.

Теперь оба с подозрением глядели на него.

– Добрый день! – поздоровался он.

Они приблизились, один держал опущенный дротиковый пистолет.

– Что это за место? – спросил он.

Один остановился, выставил перед другим руку.

– А ты не Ниргал, часом?

Ниргал кивнул.

Они переглянулись.

– Заходи к нам, – пригласил тот же старик. – Мы тебе все расскажем.

Они поднялись сквозь заросли, покрывавшие стену старого кратера, и оказались на его ободе, где стоял небольшой бревенчатый домик с крышей из темно-красного шифера. Старики провели Ниргала в свою обитель – он пригнулся, чтобы пролезть в дверь.

Внутри царил сумрак. Из одного окна открывался вид на кратер, и можно было заметить, как среди крон деревьев высились вершины колонн монумента.

Старики налили Ниргалу странного чая, заваренного из какой-то болотной травы. Они представились иссеями – и не просто иссеями, а членами первой сотни. Их звали Эдвард Перрин и Джордж Беркович. Говорил в основном Эдвард. Они были друзьями. А ещё коллегами Филлис Бойл. Монумент в кратере служил мемориалом в её честь. Когда-то они втроём построили нечто похожее – ледяной барабан, просто забавы ради. Во время первого путешествия на Северный полюс с Надей и Энн, во втором М-году.

– В самом начале, – добавил Джордж с тугой улыбкой.

Они рассказали ему свою историю, и он понял, что когда-то они повторяли её множество раз. Бо́льшую часть рассказывал Эдвард, а Джордж вставлял комментарии или заканчивал за Эдварда некоторые предложения.

– Мы были там, когда все случилось. В этом не было нужды. Они облажались там, где все могло пройти гладко. Я не говорю, что мы так уж полны горечи, хотя это так. 2061-й был необязателен.