Ким Робинсон - Марсианская трилогия

— Ну, как если бы тебе было лет десять.

— Да ты шутишь.

— Нет-нет. Сами мы уже прошли лечение в этом году, десять L Sназад, и пока могу заявить: это работает.

— А это навсегда?

— Ничего не бывает навсегда, Джон.

— Тогда на сколько?

— Мы не знаем. Мы проводим эксперимент на себе и таким образом надеемся это узнать. Вполне вероятно, что сумеем провести терапию ещё раз, когда уровень ошибок при делении снова начнёт расти. Если так и случится, это может означать, что терапия продлит тебе жизнь на какое-то время.

— На какое время? — не унимался он.

— Ну не знаю. Проживешь дольше, чем мы живём сейчас, это точно. Возможно, что и намного дольше.

Джон пристально на неё посмотрел. Она, глядя на него, улыбнулась, и он осознал, что его нижняя челюсть отвисла от удивления. Конечно, он не блистал умом в эту минуту, но чего ей было от него ожидать? Это невероятно… это восхитительно…

Он с трудом улавливал нить разговора; мысли кружились у него в голове.

— И скольким ты уже об этом рассказала? — спросил он.

Ну, мы опросили всю первую сотню, когда они проходили осмотр вместе с нами. И здесь, в Ахероне, уже на всех опробовали лечение. Но дело в том, что мы просто скомбинировали те методы, которыми все пользуются, так что скоро до этого додумается кто-нибудь ещё. Сейчас мы готовимся это опубликовать, но сначала отправим статью на рецензирование во Всемирную организацию здравоохранения. Ведь это вызовет политические последствия, сам понимаешь.

— Ага, — согласился Джон, размышляя. Когда новость о применении средства, продлевающего жизнь, узнают эти кишащие миллиардеры… «Боже!» — подумал он.

— А это дорого?

— Не так чтобы очень. Самое дорогое — это считывание генома, оно занимает много времени. Но выполняется по алгоритму, нужно только компьютерное время. Вполне может статься, что прививка для каждого жителя Земли станет реальностью. Но проблема перенаселения там и без этого критична. Тогда придётся ввести очень строгие меры для контроля населения, иначе мы очень быстро увидим то, о чем писал Мальтус[64]. Мы думали, что нам стоит оставить право принимать решение тамошним властям.

— Но слухи обязательно просочатся наружу.

— И кто им поверит? Они разве что могут ввести какие-нибудь ограничения… не знаю.

— Ох. Ну ребята… так вы просто взяли и сделали это ?

— Ну да. — Она пожала плечами. — Так что скажешь? Хочешь попробовать?

— Дай мне время подумать.

Он решил прогуляться по верхушке гребня, где длинные теплицы переполнялись зарослями бамбука и пищевых культур. Прогуливаясь на запад, он был вынужден прикрыть глаза от света послеполуденного солнца, даже несмотря на светофильтры, установленные в окнах. А направляясь на восток, видел застывшие лавовые потоки, тянущиеся от горы Олимп. Думалось сейчас тяжело. Ему шестьдесят пять, он родился в 1982-м, значит, какой сейчас год на Земле, 2048-й? М-11, одиннадцать долгих, облученных радиацией марсианских лет. К тому же он провёл тридцать пять месяцев в космосе, включавших три путешествия между Землёй и Марсом, что по-прежнему оставалось рекордом. Он принял 195 бэр только за время перелетов, и у него было низкое кровяное давление, плохое соотношение ЛПВП/ЛПНП, и, когда он плавал или сильно уставал, у него болели плечи. Он старел. Ему оставалось не так уж много лет, каким бы странным это ни казалось. Он всецело доверял ахеронским учёным, которые теперь, когда он смотрел на них, бродили по своему высокогорному центру, ели, играли в футбол, плавали, все с лёгкими улыбками, поглощенные своим делом и будто что-то бормоча. Не как десятилетки, конечно, нет, но в них ощущалась какая-то всепоглощающая радость. Они были здоровы — или даже больше чем просто здоровы. Он рассмеялся в голос и спустился обратно в Ахерон, к Урсуле. Увидев его, она тоже стала смеяться.

— Не такой уж сложный выбор, да?

— Ага. — Они оба заливались смехом. — Ну, в смысле, разве мне есть что терять?

И он согласился. У них сохранились данные его генома, но понадобилось несколько дней, чтобы синтезировать набор восстановленных цепочек, привязать их к плазмидам и сделать миллионы клонов. Урсула попросила вернуться через три дня.

Когда он вошёл в свою гостевую комнату, Майя была уже там. Она выглядела потрясенной и такой и ощущала себя, слоняясь от буфета к раковине, затем к окну, касаясь разных предметов и осматриваясь так, будто никогда не бывала в подобных комнатах. Она тоже прошла медосмотр, и Влад рассказал ей о возможности восстановить здоровье.

— Эпидемия бессмертия! — воскликнула она и странно засмеялась. — Ты можешь в это поверить?

— Эпидемия долголетия, — поправил он. — И нет, не могу. Не совсем.

Он был слегка сбит с толку, а она, насколько он видел, не слышала его. Её волнение начало его раздражать. Они подогрели суп и поужинали словно в оцепенении. Оказалось, Влад просил Майю приехать в Ахерон, намекнув, что все дело именно в возможности восстановиться, и поэтому-то она и настояла, чтобы Джон приехал к ней. Когда она рассказала ему об этом, по его телу пробежала приятная дрожь и он вновь почувствовал, как любит её. Стоя рядом с ней и моя посуду, наблюдая, как дрожат её руки, когда она говорит, он почувствовал, насколько она ему близка. Казалось, будто они умели читать мысли друг друга, будто после всех этих лет им больше не требовались слова — лишь присутствие друг друга. Ночью в темноте, когда они лежали в тёплой постели, она прошептала:

— Сегодня надо сделать это два раза. Пока мы — все ещё мы .

Через три дня они оба прошли процедуру. Джон лежал на кушетке в маленьком помещении и смотрел на внутривенный катетер в тыльной стороне своей ладони. Капельница, такая же, как и все те, что ставили ему раньше. Только в этот раз он ощущал, как странное тепло поднималось по его руке, разливалось по груди, опускалось в ноги. Происходило ли это на самом деле? Или только в его воображении? На секунду все показалось таким причудливым, будто мимо пронеслось привидение. Затем стало очень жарко.

— Это нормально, что мне так жарко? — тревожно спросил он у Урсулы.

— В первый раз это всегда похоже на жар, — сказала она. — Потом мы проведём через тебя небольшой разряд, чтобы плазмиды попали в клетки. После этого будет скорее холодно, чем жарко, потому что новые цепочки связаны со старыми. Вообще обычно ощущения такие же, как при простуде.

Час спустя большой пакет с раствором перелился в него полностью. Ему все ещё было жарко, а мочевой пузырь был готов лопнуть. Ему разрешили встать и выйти в туалет, а когда он вернулся, его пристегнули к чему-то среднему между креслом и электрическим стулом. Это его не смущало: за время тренировок перед полётами он привык к подобным приспособлениям. Разряд длился секунд десять и казался неприятным покалыванием во всех частях тела одновременно. Затем Урсула и остальные отстегнули его, и она, с блеском в глазах, поцеловала его прямо в губы. Затем снова предупредила, что вскоре он почувствует озноб, который продлится пару дней, и что если ему захочется погреться в сауне или вихревой ванне, то ничего страшного. Более того, это даже рекомендовано.