Константин Костин - Невидимое Солнце

– А почему именно поезд? Машин, что ли, не было?

– Да я как подумал… машины ездят по дорогам. А дорога – это дорога. С ямами, кочками. Не всегда прямая. Без света в Невидимом Солнце далеко не уедешь. А со светом – нас издалека видать. Черти бы нас в два счета нашли. А поезду можно и без света обойтись. Куда он, нахрен, с рельсов денется? И то нас потрепали по дороге. Но ничего, теперь рогатые далеко, хрен нас догонят. Да у них других дел хватает – мародерствовать. Они нам грузовиком путь перекрыть пытались. Но поезду, ясен пень, грузовик – не помеха. Снесли его и не заметили. Но в кузове… тащат все! Не поверишь – даже шкафы и кровати.

– Постой, капитан, – прервал я монолог каторжника. – Если вы смогли вырваться из окружения…

– Из-под охраны, – перебил меня Брагин.

– Давай называть вещи своими именами. Из окружения, – повторил я. – Может, еще кто-то смог? Там же милиция, армия…

– Это вряд ли, – покачал головой бывший военный. – Напасть на амеров – это равносильно объявлению войны. Они-то оккупировали нас абсолютно законно. Это с нас спрос маленький, кто мы такие? Осужденные преступники, люди вне закона. Оттого, что мы пробили кордон, еще больше преступниками мы не стали. А если войска или еще кто попробует прорвать окружение – это прямая агрессия, что развяжет Новым Американским Штатам руки и то, что происходит сейчас покажется такими цветочками…

– Хреново дело, – согласился я. – А куда направляетесь-то?

– А тут одна дорога – в Первый, – ответил капитан.

– А там вообще хоть что-то осталось?

– Осталось, – заверил меня каторжник.

– Ты-то откуда знаешь? – усомнился я.

– Я там в батальоне охраны служил. Пока… ну вот, на каторге не оказался.

– За что, если не секрет? – поинтересовался я.

– Читал много…

– Читал? За это теперь на каторгу отправляют?

– Документы читал. Секретные. Ну я с детства любопытный! Я ж не рассказывал никому… сам-то куда?

– Туда же.

– Тогда давай, забирайся на борт. На поезде ты доберешься быстрее, чем на своем подохшем жеребце.

После этих слов я осторожно потрогал рану на ухе. Болело чертовски. Тоже вопрос – благодаря кому моя коняшка копыта-то откинула?

– Не обессудь, старлей, – обезоруживающе улыбнулся капитан. – Откуда мы могли подумать, что на лошади вдруг будет ехать человек? Я вообще такое впервые вижу!

Лично я за последнее время столько всего повидал впервые, что за всю остальную жизнь вряд ли увижу. К своему скакуну я привык, даже как-то привязался к нему. И мысль о конской колбасе меня не оставляла…

Мы задержались еще ненадолго, чтобы разделать тушу. Столько мяса оставлять глупо, а у беглецов дела с провиантом обстояли еще хуже, чем у меня. Получалось, я со своими консервами просто жировал!

После всех приготовлений бронепоезд тронулся в путь. Из всего транспорта, обладателем которого я был с первого дня Невидимого Солнца, этот, несомненно, занимал первое место по комфорту. Гораздо быстрее, чем коняшка. Не пытался сбросить меня с седла. Даже не останавливался, чтобы наложить кучу помета! Не говоря уже о том, что ехать можно было полностью вытянув ноги! Благодать! Хотя приготовить из него стейк, если паровоз вдруг загнется, вряд ли получится.

Арес продолжал движение по орбите, открывая землю солнечному свету. Небо, еще утром бывшее красным, заметно порозовело. К вечеру уже вообще будет нормальным, обычным, привычным голубым небом. Потом газовый гигант переместится еще дальше и почти два года мы его не увидим вообще.

Шахтеров осталось восемь человек. Из них – двое охранников, другие – каторжники. Примечательно, что надзиратели как раз самыми бесполезными и были. Все их навыки сводились к избиванию дубинками рабов-скагов и осужденных преступников. Хотя последнее, вообще-то правилами Арестантской службы не поощрялось, но всем было начхать. Жаловаться каторжникам особо некуда. Права заключенных и все такое отлично выглядели на бумаге, в реальности эта бумага применялась только хорошо помятой.

Сами арестанты – наоборот, как на подбор – отъявленные головорезы. Даже один шпион – капитан, разумеется. Лучшей компании, чтобы отправиться непонятно куда, сложно было представить. Их объединяло одно: все они умели убивать. Собственно, по этой причине они на каторге и оказались. Убивать по-настоящему, не закованного в кандалы чертенка. Видимо, оттого из полутора сотен человек на Дальней и выжили только они. И, работая каждый день в жутких условиях за гранью человеческих возможностей, они обладали невероятной жаждой к жизни. У кого ее не было – подыхали в первые же полгода каторги. И у каждого были планы, как встретить свободу. От визита в бордель до вырезания своего имени на черепе того, кто их на шахты и отправил. И горе тому, кто встанет между каторжанином и его мечтой.

К вечеру стали попадаться земные растения, который оказались более живучими, нежели аборигенные. Мы все прекрасно их знали. В свой новый дом люди перевезли семена и саженцы отсюда, с места падения на чужую, неизвестную для наших предков планету. Пришельцы вытеснили местную флору. Для меня береза или какая-нибудь сосна – столь же обычное явление, как, наверно, для жителя Старой Земли. О чем говорить, если склоны горы Сигнальной – и то сплошь усеяны ельником?

На ничейных землях по-прежнему рос шиполист, мариниха, одноцветка и другая трава, жившая здесь до людей. Но с востока и запада на них уверенно наступали земные растения, расползаясь зеленым пятном по континенту. Во всяком случае, тополиная аллея в Скагаранском Халифате никого не удивляет.

Молодые березы были верным признаком того, что мы приближаемся к Первому. Там, на родине, они были вынуждены бороться за существование. Девять месяцев в году на родной планете человечества царит зима – время, когда все покрывается снегом, а температура падает до минус сорока градусов. Так что немудрено, что пришельцы вытеснили изнеженные местные растения, живущие в стране вечного лета.

– Мужики, смотрите, какое чудо: голубое облако! – воскликнул один из пассажиров.

– Это не облако. Это медузы, – пояснил Брагин.

– Кто?

– Медузы. Летающие медузы. Очень неприятные твари, которые очень любят есть людей.

– А они в поезд не проберутся? – забеспокоился я, с интересом разглядывая облако.

– Не должны, – не очень уверенно ответил капитан.

Вокруг вовсю буйствовала зелень растительности. Дикие места. Было заметно, что человек сюда не забредал очень давно. Однако между шпал и на насыпи травы почти не было. Это говорило о том, что железной дорогой регулярно пользовались, за ней ухаживали. Значит, Первый не необитаем!

Позади остался разрушенный временем завод, отданный природе на откуп. С завидной частотой попадались крошечные однотипные постройки, кажется, это были убежища от медуз, построенные первыми поселенцами. Когда мы проезжали станцию у деревни, уже совсем стемнело. Включать прожектор мы не решились. Но, судя по тому, что от станции остался один перрон, сама деревня тоже слабо сохранилась.