Майкл Брукс - Секретный рейс

— Вон там ближайшая станция метро.

Система метро Старого Нью–Йорка находилась в полуразрушенном состоянии и страдала всеми недугами, какими только может страдать перегруженная подземная транспортная система, проработавшая почти без перерывов несколько веков подряд, но все–таки еще более или менее действовала. Это был наилучший способ попасть в сердце Старого Нью-Йорка из южного Бруклина, но, выйдя из дребезжащего вагончика па Тремонт–авеню, но лестнице подниматься они не стали. Свернули налево у представительства пресвитерианской миссии, занимавшего один угол, обменялись преувеличенно незаинтересованными взглядами с двумя мужчинами, прячущимися за ним, — Дрифт не сомневался, что они собирались впарить им что–нибудь наркотическое, да передумали, когда увидели свирепый взгляд Апираны, уже снявшего маску, — и направились к лифту, который ходил только вниз.

Спутники Кармеллы были далеко не единственными местами в галактике, где человечество начало зарываться под землю в поисках жизненного пространства. Правда, на Старой Земле, даже в сильно загрязненных внутренних городских районах, проблема заключалась не столько в непригодной для дыхания атмосфере, сколько в разорительных ценах на аренду земли. Новые туннели, площади и жилые дома, расположившиеся под разросшимся мегаполисом, получили название Уорренс и являли собой типичный пример социального неравенства: «верхним» — хорошие сети водоснабжения и удобные транспортные маршруты, «нижним» — изоляция и нужда.

Двери лифта раздвинулись на семнадцатом уровне Нижнего Северного Уорренса, и открылся туннель, из которого несло влажным спертым воздухом. Лампочки мигали, с потолка текло, и, учитывая, что туннель находился ниже уровня грунтовых вод, это вызывало некоторые опасения.

— Уютненько, — пробурчал вполголоса Апирана.

Дрифт поймал себя на том, что ему все еще делается слегка не по себе при любом неожиданном движении Апираны и что он то и дело замечает, какой же тот огромный. Он уже несколько лет не чувствовал этого с такой остротой, а ведь сейчас маори изо всех сил старался не пугать никого своим видом. Но, как бы то ни было, он выдвинул Апиране условия, на которых тот может остаться в экипаже «Кейко», и Апирана их принял, поэтому Дрифт считал своим долгом держаться с великаном как обычно, пока он эти условия не нарушил.

— А ты уверен, что это то самое место? — спросил Михей.

Голландец не очень–то рвался в эту поездку, но Дрифт его уговорил: отчасти для того, чтобы не оставаться наедине с Апираной, а главным образом потому, что не был до конца уверен, что Михей не смоется из космопорта и не найдет способ продать их с потрохами ради собственной выгоды.

— Так Алекс сказал, — ответил Дрифт, отлично понимая, чего стоят слова человека, который, как он знал, издавна его недолюбливал, а сейчас видел в нем только обузу и потенциальный источник опасности. — Посмотрим, что нам тут удастся найти.

Заблудиться здесь было бы трудно. Почти все двери заколочены досками, на месте остальных зияли пустые проемы, ведущие в тесные конурки без всякого намека на мебель. И только главная площадь выглядела совсем иначе.

— Что за ерунда? — пробормотал Апирана, когда они увидели вход.

Гулкую тишину и сумрак туннелей сменил приглушенный шум за стеклянными дверями в стальных рамах, басовые удары музыки, перемежающиеся рокотом множества голосов, и свет, от которого вокруг ложились длинные тени.

— Как я слышал, та леди, с кем нам нужно потолковать, вроде как прочно обосновалась тут и взяла все в свои руки, пояснил Дрифт. — Подмяла под себя бизнес, черный рынок — все подмяла. Все, что ниже десятого уровня в Северном Уорренсе, принадлежит ей, но почти все это она скупила легально и серьезных проблем никому не доставляет, так что юститы ее не трогают.

— И вот здесь, под землей, сидит лучший внеспайновый источник информации в Северной Америке, который может сказать нам, где искать Николаса Келсьера? — спросил Михей. — Слабовато верится.

— Связи–то у нее точно имеются, — сказал Дрифт, — и ходят слухи, что она часто берет плату за информацию информацией же. Баш на баш, в общем.

Он распрямил плечи, поправил шарф, который повязал, чтобы скрыть синяки от пальцев Апираны, и шагнул к дверям. Они распахнулись от легкого толчка, и за ними открылось то, что когда–то было местом публичного отдыха в северо–восточной части семнадцатого уровня. Да, в общем, оно таким и осталось, только пешеходные дорожки и ларьки сменили более свободно и хаотично организованные площадки. Какие–то заведения и сейчас работали, но тут же над головами раскачивались гамаки, кондиционер с жалобным гудением втягивал дым от кострищ, и откуда–то, похоже, с боксерского ринга, доносились оживленные крики и восклицания.

И над всем этим, в обтянутом плотной тканью кресле, на платформе, поднятой на массивной стреле с гидроприводом, снятой с какой–то машины техобслуживания, восседала Нана Бастард.

Дрифт прищурил левый, настоящий глаз и подкрутил зум в механическом. Нане Бастард на вид было за семьдесят, и никакие антивозрастные средства ничего не могли с этим поделать. Две толстые серебристые косы свернулись по бокам головы. Она начинала полнеть, лицо увяло и сморщилось, и что–то в его чертах, особенно в сочетании с бисерной вышивкой и бахромой на одежде, намекало, что в жилах у нее, вероятно, течет индейская кровь. Но что сразу поразило Дрифта — это ее глаза: темные, пронзительные, белков с такого расстояния не видно совсем. Они напоминали ему глаза хищной птицы, когда рыскали туда–сюда, высматривая что–то в толпе, заполнившей площадь. Не успел он задержать на ней взгляд, как эти глаза обратились на него. Он увидел, как она нажала что–то на ручке кресла, губы ее беззвучно шевельнулись.

— Кэп?.. — пробормотал вполголоса Апирана и толкнул его локтем.

Он вернул правый глаз в нормальное состояние, открыл левый и увидел, как какие–то фигуры в синем — когда–то похожую форму носила здешняя охрана — проталкиваются к ним сквозь толпу.

— Ничего страшного, — ответил он, — в конце концов, мы же пришли, чтобы получить аудиенцию.

Он посмотрел на того, который был ближе всех, — тот, кажется, чуть ли не весь состоял из одной массивной груди колесом, — и изобразил улыбку, наполовину вежливую, наполовину дружелюбную.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — машинально ответил охранник, обшаривая их взглядом.

Форма на нем и двух его товарищах, мужчине и женщине, была переделана из старой: эмблемы и нашивки, видимо, означали принадлежность к семейному, племенному или еще какому–то альянсу, рукава были отпороты, и взгляду открывались мускулистые руки, испещренные татуировками, а вместо эполет на плечах у заговорившего с ним торчал ряд стальных шипов примерно в дюйм длиной. За поясом у каждого имелся электрошокер, а в ухе коммуникатор, при этом в их поведении не чувствовалось развязной самоуверенности, свойственной бойцам в любой банде, с какими Дрифту приходилось когда–либо иметь дело. Вид у них был тот еще, но держались они, можно сказать… профессионально.