С Кинкейд - Дьяболик

На семейном обеде, куда Тайрус опять меня пригласил, император был подозрительно молчалив. Развалившись в кресле, он, скривив рот, молча ожидал, пока родственники перепробуют его еду. Лишь когда пришла очередь Тайруса, глаза его вспыхнули, совсем как в прошлый раз при взгляде на грандессу Цинию.

– Попробуй с другого края, – приказал он племяннику после того, как тот отрезал ломтик кабанятины.

Тайрус подчинился. Он уже собирался передать блюдо дядюшке, когда Рандевальд сказал:

– А теперь переверни и попробуй снизу.

– Тебе же самому ничего не останется. – Циния переводила ястребиный взгляд с сына на внука.

– Делай, как я сказал. – Император не сводил глаз с Тайруса.

– Разумеется, ваше величество, – Тайрус отрезал приличный кусок мяса и сунул в рот, демонстративно наслаждаясь вкусом. – Просто объедение! Вам, дядюшка, определенно достаются лучшие куски.

– Немедленно отдай мне блюдо! – рявкнул разозленный Рандевальд. – Негодяй, ты сожрал чуть ли не половину! – сокрушенно заметил он, обозревая остатки яства.

– Простите, ваше величество, но вы ведь сами приказали мне хорошенько распробовать мясцо, – с невинным видом произнес Тайрус.

– Просто у меня сегодня нет аппетита, – прорычал Рандевальд, жадно глотая остатки.

Следующие полчаса он прямо-таки излучал злобное раздражение. Тайрус же как ни в чем не бывало болтал с бабушкой. Казалось, его подчеркнуто хорошее настроение еще больше омрачает императора.

После ужина мы с ним отправились на мою виллу.

– Смотри! – Тайрус указал рукой на небо. – Солнца исчезли.

Я подняла голову. Действительно, над куполом не было видно ни одного из шести солнц, что случалось чрезвычайно редко.

– Наслаждайся, пока можешь, – сказал Тайрус. – Когда они окажутся в непосредственной близости друг от друга, император объявит Большие Гонки. А в последний раз он проигрался в пух и прах.

– Как это?

– Поставил кучу денег на одного-единственного пилота, – усмехнулся Тайрус. – На первом же этапе гонки его корабль подрезали, и он попал в аварию. Оба пилота выбыли из соревнования, а Рандевальд все потерял. – Улыбка принца потухла. – Он был вне себя от ярости. Приказал казнить и пилотов, и их семьи, а заодно и корабельные команды.

Повисло мрачное молчание. Я вспомнила, как император приказал Сафьянке освежевать саму себя, и мне сделалось тошно.

– Он начинает что-то подозревать на твой счет, – сказала я Тайрусу.

– Знаю, – спокойно ответил он. – Я все чаще вижу его в компании Дивинии и Сэливара, хотя состояние последних день ото дня ухудшается. Надеется, что я занервничаю, увидев, кто у него сейчас в фаворе. Вернее всего, скоро мне останется рассчитывать только на тебя.

– Я всегда начеку, Тайрус.

Личной заинтересованности у меня теперь было хоть отбавляй. Только он один мог гарантировать, что Сидония получит назад свой титул после его восхождения на престол. У нее был друг во власти. Ну, и… Мне самой хотелось, чтобы он победил.

С другой стороны, меня тревожило то, что его судьба до сих пор так много для меня значит. Дония вернулась, и я должна была думать только о ней. Вот только ночью, когда она засыпала, все мои мысли были о Тайрусе. Я о нем беспокоилась. Слишком сильно…

– В последнее время твое настроение заметно улучшилось. – Он пристально посмотрел мне в лицо.

– Не знала, что оно у меня ухудшалось.

Он вздохнул и остановился, повернувшись ко мне.

– Немезида. – Его голос сделался низким и твердым. – На корабле между нами было не все так гладко, но я хочу, чтобы ты знала… – Он легко, словно я была из тончайшего фарфора, дотронулся до моего лица. – Я не хотел разрушать твой покой. Прости.

Мне сделалось тоскливо. Ужасно не хотелось вспоминать о том, что было между нами на корабле. Если бы можно было стереть эти воспоминания, я бы так и сделала. Однако против собственной воли я видела, как мало расстояние между нами и как близки его губы. Очень близки… Почему мне не удавалось избавиться от странных желаний, которые он во мне разбудил?

– То, что случилось на корабле, – нервно ответила я, – не имеет никакого значения.

Тайрус был приговорен к казни. Естественно, что он был благодарен мне за спасение. Наверняка принц давно уже переосмыслил свои чувства после того, как я его отвергла, и увидел все их безумие.

– Никакого, – бесстрастно согласился он.

– Вот и хорошо. Что будем делать дальше?

– Дальше? – Он приподнял бровь. – Я продолжаю в том же духе: словечко там, гримаса – сям, ничего такого, за что можно было бы потащить меня на плаху, но вполне достаточно, чтобы спровоцировать моего дядюшку, самому представ в выгодном свете. Короче говоря, показал лучшую мою сторону, открытую грандессой фон Эмпиреан. – Тайрус натянуто улыбнулся. – Сейчас главное наше препятствие – это моя бабка.

– Почему?

– Она – ядовитая гадина. Может нашептать моему дяде что угодно. Посоветовать, например, быть предельно осторожным. Или распространить обо мне какой-то слух. Я так и не понял, как нейтрализовать ее влияние.

– Ну, что-нибудь обязательно придумаешь.

– Остается надеяться, что твоя вера в меня небезосновательна, – усмехнулся он.

На какое-то мгновенье мне показалось, что он хочет добавить еще что-то. Однако Тайрус лишь пожал плечами, отступил на шаг и официальным тоном произнес:

– Спокойной ночи, Немезида.

Каждый раз, покидая Сидонию, я боялась, что она исчезнет. Просто растает в тумане, словно бесплотная тень. Однако до сих пор мои кошмары оставались кошмарами. Возвращаясь на виллу, я всегда находила ее на месте, и тревога отпускала. Она оставалась живой, не превратившись в призрак или иллюзию. Сама Сидония как будто не возражала против своего затворничества, отчасти из страха, отчасти – из-за того, что была интровертом. Я попросила у Тайруса пару-тройку книг о древней Земле из его александрийской библиотеки. Наутро челядь доставила мне, судя по всему, несколько книжных полок.

– Неужели ты заинтересовалась историей? – спросил Тайрус.

– Мы же рассказывали, что мне понравились книги. Все считают, что именно этим ты меня завлек. Вот я и решила сделать вид, что хочу украсить ими свою виллу.

Книги совершенно очаровали Донию. Возвращаясь, я всегда теперь находила ее за чтением. С горящими глазами она бережно перелистывала бесценные страницы, переводя с давно забытых языков, которые называла «латинским», «русским» и «английским».

Затем с жаром рассказывала мне о том, что прочитала.

– Я нашла потрясающее объяснение природы черных дыр и того, как само время искажается по мере приближения к ним…

Я кивала, не особенно прислушиваясь, радуясь, что слышу ее довольный голос. Вдруг ожил домофон: