С Кинкейд - Дьяболик

– Короче, – продолжил Тайрус как ни в чем не бывало, – я решил, что логичнее будет не начинать с ними полномасштабный конфликт, а использовать силу убеждения и уговорить остаться, – он замялся и посмотрел на дядю, симулируя нерешительность. – Я был уверен, что вам это понравится. Неужели я ошибся?

Император воззрился на Тайруса. На его шее вздулись жилы, он едва сдерживал ярость. Позади него я заметила грандессу Цинию, которая внимательно, с неприятной улыбочкой на лице, наблюдала за происходящим. Дурой грандесса отнюдь не была и прекрасно поняла, как сильно Тайрус уронил авторитет императора. Не догадалась ли она, что внук сделал это намеренно? И если догадалась, воспользуется ли оказией, чтобы нашептать на ухо сыну ядовитые слова?

Император выдернул свои пальцы из хватки Тайруса и медленно оглядел собравшихся. Они не только впервые услышали о финансовых проблемах короны, но и впервые увидели, как сильно император алчет крови, а дофин выступает за умеренность и логику.

Мы с Тайрусом незаметно переглянулись. Да, проницательности ему было не занимать. Он точно знал, что по возвращении его будут встречать знатнейшие вельможи, и именно в этот момент нанес удар своему дяде. Сейчас он ни на секунду не строил из себя сумасшедшего, оставив подобные уловки. Вновь посмотрев на грандессу Цинию, я увидела замешательство на ее лице. Императрица-мать тоже заметила совершенную разумность дофина.

Под напором множества взглядов император наконец выдавил из себя улыбку и поднял Тайруса на ноги.

– Сильно же ты меня удивил, племянничек, – миролюбиво проговорил он, хотя глаза его оставались ледяными и беспощадными.

– Ах, дядюшка, это все благотворное влияние сенатора фон Эмпиреан, – пожал плечами Тайрус и снова притянул меня к себе. – Без нее я бы не справился.

– Я так и понял, – холодно сказал император.

Я опасливо подняла взгляд на Рандевальда. На его лице застыла маска смерти. Меня посетило мрачное предчувствие. Это был поворотный момент. Что бы в дальнейшем ни произошло между Тайрусом и Рандевальдом, какая бы эпохальная битва ни разыгралась за императорскую корону, начало всему этому положено здесь и сейчас.

Вернувшись на свою виллу, я даже удивилась, насколько, оказывается, соскучилась по ней. Подходя к дому, я наслаждалась выверенной красотой залитого солнечным светом купола, ничем не напоминавшего небо настоящей планеты с ее жуткой непогодой. Здесь, в Хризантеме, ничего не происходило само по себе. Не летали насекомые, кроме специально выведенных для садов. Не мешала дышать излишняя влажность. Растения не сражались друг с другом за место под солнцем. Единственными биологическими организмами, которые действовали по собственной воле, были люди.

Мой взгляд наткнулся на любимое дерево Карателя. Сердце сжалось.

Продолжая думать о псе, я вошла в дом и не сразу заметила изменения. Но как только мои глаза привыкли к сумраку, я увидела, что челядинка поливает новое жасминовое деревце, в то время как другая подшивает чье-то незнакомое платье.

Мои мускулы напряглись. Я прислушалась. В доме определенно находился кто-то чужой. До меня донеслись быстрые шаги, совершенно не похожие на размеренную, тяжелую поступь челяди: топ-топ-топ, остановка и снова – топ-топ-топ уже в другую сторону. Я подкралась к комнате, откуда раздавались звуки. Кто бы там ни был, ему придется либо объяснить мне свое вторжение, либо расстаться с жизнью. Я вошла в дверь.

Сидония обернулась.

– Наконец-то, Немезида! Я так волновалась! – воскликнула она с облегчением.

Я застыла как вкопанная, тупо таращась на этот мираж. Ведь это наверняка какой-то трюк, не иначе. Сидония мертва! А эта девочка… У нее была бледная кожа, светлые глаза и волосы, но под этой нехитрой маскировкой находилось тело Сидонии. Я не верила ни в призраков, ни в духов, но иного объяснения не находила. Между тем девочка подбежала ко мне и повисла у меня на шее, обхватив ее тонкими ручками.

– Ох, Немезида, ты жива! – сказала она, уткнувшись мне в плечо.

От нее определенно пахло Сидонией, та тоже любила лавандовое масло. Но этого не могло быть на самом деле! Конечно же, не могло. Я просто потеряла рассудок.

– Кажется, я сошла с ума, – пробормотала я, отстраняясь.

– Ничего подобного! – Из глаз Донии брызнули слезы. – Это долгая история, но я действительно жива, Немезида, я здесь и со мной все хорошо.

Я сглотнула, протянула было руку и тут же отдернула, едва мои пальцы коснулись ее живой, теплой кожи.

– Рассказывай, – прошептала я.

Она попыталась вновь взять меня за руку, но я отшатнулась.

– Мне нельзя к тебе подойти? – с болью в голосе спросила она.

– Нет, – сипло ответила я.

Я боялась ее. Боялась, что она окажется иллюзией.

– Когда мы с тобой разговаривали в последний раз, – начала она, – ты очень нервничала. Сказала, что смеялась… Помнишь? И тебя это беспокоило.

Я вздохнула. Все это случилось сто или тысячу лет назад. Каратель был еще жив, с Сидонией можно было связаться в любой момент, а Тайрус был просто еще одним лицом в толпе, к тому же – лицом психа…

– Ты наверняка бы была против, поэтому я не стала тебя предупреждать о своем прилете. – Она неуверенно засмеялась. – Я ничего не сказала даже отцу с матерью. У нас все еще оставался идентификационный чип Сутеры ню Эмпиреан. Им я и воспользовалась, чтобы арендовать корабль, а потом отдала фальшивый приказ, предписывающий ей прибыть сюда в качестве твоей гувернантки. Хотела удостовериться, что с тобой все в порядке, и вернуться обратно домой…

Мои колени подогнулись, дыхание перехватило, я упала на пол, не в состоянии отвести от нее глаз. Сидония в смятении опустилась рядом.

– А потом я узнала, что наша крепость уничтожена.

– Дония, – пробормотала я изумленно.

Это действительно была она. Она – здесь. Живая и невредимая!

– И вот я оказалась в Хризантеме, а ты улетела, Немезида. Я так за тебя волновалась!

– Дония! – хрипло выкрикнула я и порывисто обняла ее.

Я ее обнимала, а она то смеялась, то плакала, то снова смеялась, и этот смех звучал для меня прекраснейшей музыкой во вселенной. «Она жива, жива…» Сама того не замечая, я дрожала как в лихорадке, из горла вырывались какие-то сдавленные звуки. Все это встревожило Донию, она попыталась отстраниться, но я не разжимала рук до тех пор, пока она не пискнула:

– Немезида, ты слишком сильная, мне же больно. – Дония сжала мое лицо своими ладошками, всматриваясь. – Я тоже по тебе ужасно соскучилась. Как тебе тут жилось? Хорошо?

– Нет, – не сразу ответила я, мне понадобилось время, чтобы понять этот глупый вопрос.

– И мне нет, – грустно улыбнулась она.

Ничего. Теперь все пойдет иначе. Для нас обеих.