С Кинкейд - Дьяболик

Тайрусова планетарная лихорадка длилась неделю. Я знала, что не происходит ничего страшного, поскольку доктор вел обычный для себя образ жизни, а не запирался в покоях дофина.

Я не заходила больше к Тайрусу, однако он так и не оставил меня, властно вторгаясь в мои мысли и мечты. Спала я или упражнялась, каждая минута моего существования была переполнена им. Казалось, я приняла какое-то одурманивающее средство, превратившись в наркоманку. Я не могла избавиться от нарастающей тоски.

Когда Тайрус встал наконец на ноги, я болезненно почувствовала, до чего он изменился, хотя изо всех сил пыталась сосредоточиться на чем-то другом. Он находился в прекрасном расположении духа, только сильно похудел. Тайрус увидел меня, и его глаза вспыхнули. Я тут же демонстративно отвернулась, но все мои мысли были только о нем.

Как-то раз, отжимаясь в своей каюте, я заметила, что он наблюдает за мной, стоя в дверном проеме.

– Ты не сможешь вечно от меня бегать, – сказал он.

– Не понимаю, о чем ты, – ответила я, глядя ему в переносицу и жалея, что мое зрение не может расфокусироваться.

– Все-таки что случилось? Я ведь вижу, что-то не так.

Я упорно продолжала отжиматься, делая вид, что мне не до него. Но это было то же самое, что пытаться повернуться спиной к сверхновой звезде. Его образ пылал в моем мозгу, и, даже не глядя, я нутром чувствовала его присутствие.

– Это потому, что я тебя поцеловал, да? – Он остановился прямо передо мной. – И ты из-за этого нервничаешь?

Он был совсем близко, я ощущала тепло его тела. Вскочила на ноги. Пот заливал мне глаза.

– Я не нервничаю, – ответила ему с фальшивой усмешкой. – Я раздражена.

– Да ну? – Он вскинул бровь.

– Я не чувствую так, как люди. Мы с тобой очень разные.

– Надеюсь на это, – хмыкнул он. – Хотя мне казалось, что, покидая Люмину, тебя переполняли человеческие чувства.

– Уверен? – безразлично произнесла я. – В таком случае, прошу простить, что невольно ввела вас в заблуждение, ваша светлость.

– Проклятье! Я – Тайрус! Ведь просил же обращаться ко мне по имени!

Он схватил меня за руку, и от его прикосновения как будто ударило током.

– Это неправильно.

– Провались они пропадом, твои правила, Немезида! Какое нам до них дело в наших отношениях?

– Нет у нас никаких отношений! – Я вырвала руку. – Пойми, я не человек, Тайрус! – со злостью произнесла я его имя. – Я не способна никого любить. Не могу стать любовницей или спутницей жизни. Не мое это, вот и все, – выпалила я и отвернулась. – Ты ждешь от меня того, чего я физически не в состоянии тебе дать. Ты хочешь невозможного.

Тайрус молчал, но лицо его побелело. Он совсем недавно оправился от лихорадки, и я встревожилась. Вот только тревога – это не то, что я хотела бы испытывать. Точнее, я вообще ничего не хотела испытывать, как и положено настоящему дьяболику.

Тайрус рванул меня к себе, его губы нашли мой рот. Поцелуй был настойчивым, просто раскаленным. Крепко и властно обнял меня, прижав к своему исхудавшему телу. Потребовался всего лишь один крохотный момент непростительный слабости, и он вновь покорил меня. Чувствовать его рядом после стольких дней гнетущей тоски было все равно что проснуться в мечте. Мне показалось, что я освобождаюсь от самой себя… И я этого хотела. Более того, я только этого и хотела…

Но все можно было потерять в один миг. Черный, тошнотворный страх вывел меня из оцепенения.

– Хватит! Ты требуешь у меня слишком многого. Ты же не просишь, чтобы собака писала картины? Не ждешь, что челядинец будет сочинять стихи? Вот и я не могу. Не способна я испытывать никаких человеческих чувств. Я никогда не стану такой, какой тебе хочется. Брось все это. Прекрати.

Лицо Тайруса сделалось холодным, словно на него упала маска. Некоторое время он изучал меня с невозмутимым спокойствием, будто проникая под мой защитный кокон. Наконец, кивнул и тихо произнес:

– Прекрасно. Не буду навязываться со своими чувствами. Живи как знаешь.

– Это все, чего я прошу, – ответила я, возобновляя упражнения и продолжая мучительно чувствовать его близость, пока он наконец не вышел.

Мы больше не устраивали спаррингов, а при встречах до конца поездки ограничивались вежливыми, ничего не значащими любезностями. Тайрус сделался таким далеким и холодно-вежливым, уж лучше бы он мне грубил. Каждый раз, когда мы с ним оказывались наедине, между нами пролегала ледяная пустыня, и приходилось убеждать себя в том, что именно этого я и хочу. Непонятно было только, откуда бралась щемящая, болезненная пустота, которую мне никак не удавалось изгнать из сердца.

Судя по всему, Тайрус с Карателем стали не единственными жертвами Люмины. Та тревожная потребность, которая овладела мной, когда мы покидали планету, очень напоминала какую-то болезнь. Но я была полна решимости выздороветь. В конце концов, я – дьяболик, а у нас, дьяболиков, как всем известно, души нет. И больше я никогда так по-дурацки в этом не усомнюсь.

В честь нашего с Тайрусом возвращения в Хризантему был устроен праздник. Сам император вышел поприветствовать нас, а весь « Valor Novus » заполнен был грандами в сверкающих церемониальных одеждах.

– Ну, что же, герой дня! – Император захохотал и заключил племянника в жаркие объятия. – Ты должен порадовать нас и рассказать, как расправился с проклятыми бунтовщиками. Ты распылил «Растворяющий Туман», верно?

– Этот, дядюшка?

Тайрус безмятежно помахал в воздухе флаконом. Толпа, разобрав, что у него в руке, ахнула и отшатнулась.

– Ты приказал мне им воспользоваться, но, знаешь, после беседы с моей возлюбленной… – Тайрус обнял меня за талию и прижал к себе. – Так вот, после беседы с ней я взглянул на люминарцев под новым углом. «Дорогой, – сказала мне грандесса, – они – разумные люди, почему бы вам не сесть и не поговорить?» – Тайрус широко улыбнулся изумленно глядящей на него толпе. – И тогда, – вы можете в это поверить? – мы сели и обо всем… договорились.

Рандевальд потемнел лицом, что неудивительно. Перед жадно внимающим каждому его слову грандством Тайрус только что развенчал императорскую политику. Наследнику приказано было уничтожить правящие круги Люмины, а он их пощадил.

– Ты взял на себя слишком много, племянничек, – сказал император, и в его мягком тоне отчетливо прозвучала угроза.

– Простите, дядюшка!

Отпустив мою талию, Тайрус упал на колени и прижал к своей щеке руку императора. Упала абсолютная тишина, толпа затаила дыхание.

– Просто я подумал… Люмина – провинция богатая, а наша казна как назло опустела, – произнес он роковые слова, будто невзначай выдавая страшную тайну.

Дружный вздох прокатился по толпе. Император побледнел.