Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

Дамир этим вопросом не задавался. Все произошло так… как произошло.

— Как прикажу, — чуть слышно повторил Ильдар… уже пустоте. Прошелся по комнате медленным взглядом. Последнее мгновение отдыха…

Этот кабинет мало напоминал тот, что находился в его покоях при Храме. Столь же аскетичен, но мягче, более соответствуя его внутреннему миру. Минимум мебели, чтобы ничто не отвлекало от работы, но присутствие гитары, к звучанию которой он имел слабость, добавляло уюта, став точным штрихом к законченности антуража. Сам Ильдар играл, и весьма неплохо, но… предпочитал слушать других, наслаждаясь переливами мелодий, пропитавшими скрытые за тканью переборки.

Вздохнув — желание остаться одному или, в крайнем случае, навестить свою гостью, было несбыточным, накинул на плечи плащ с вышитым на белой ткани серебром символом Выбора. Стилизованная человеческая фигура в центре круга — иллюзия свободы, множественность принятых решений. Повел раскрытой ладонью… обстановка вокруг поплыла, как под струями дождя, растворяя старый деревянный стол с пошарканными углами, эргономичный стул, стержень-трансмиттер объемного экрана, узкий стеллаж с хранилищами для слотов, гитару, ворсистый ковер на полу…

Когда Ильдар выходил из кабинета, кроме лежавшего на стойке ритуального меча в нем ничего не было. Для других… для него же и шесть слоев иллюзии преградой не являлись.

— Извини, что заставил тебя ждать, — входя, довольно приветливо бросил он, проявляя радушие к своему гостю.

Путь в гостиную был недолог, только пройти в соседний коридор, но Ильдар позволил себе задержаться, остановившись у комнаты, в которой разместил Марию. Будоражить ее своим появлением не стал, все, что хотелось — ощутить присутствие женщины, почувствовать собственным сердцем, как бьется ее…

Она должна была стать лишь приманкой, но, похоже, попался на нее он сам.

— Это я уже стал стар, не спится, — поднялся ему навстречу мужчина. Вставал довольно тяжело, опираясь на подлокотник кресла, в котором дожидался появления Ильдара. Выпрямился, едва ли не кряхтя; пятерней провел по тонким, седым волосам; ладонью тронул аккуратную бородку. — Поторопился.

— Всем бы… такую старость, — скидывая плащ на руку дожидавшегося чуть в стороне хошши, откликнулся Ильдар. Обошлось без ироничной улыбки, если только во взгляде, но мужчина напротив в ответ дернул губой, дав понять, что не пропустил сарказма. — Я ожидал тебя не раньше, чем через декаду, — продолжил жрец уже другим тоном, присаживаясь на стул во главе сервированного к завтраку стола.

Приборов было три, но его гость этого словно и не замечал.

— Я сделал все, о чем ты просил, — скривился тот, мгновенно подобравшись. И куда только делась скованность движений и усталость от жизни во взгляде! — Одного лишь понять не могу, — продолжил он, поднеся к губам бокал с водой, — как ты предполагаешь его вытащить? Эклису хоть и обещали, что будут содержать Римана в соответствии с его статусом, но к уровню охраны это тоже относится.

Присутствие нескольких хошши гостя не смущало, говорил он не таясь, пусть и избегая некоторой конкретики. Но это была уже не дань необходимости, всего лишь привычка. Те, кто служил Верховным, служил… до конца. Своего.

— Ну… — протянул Ильдар, отправляя в рот очередную фруктовую дольку. Мясо на этом столе предназначалось не ему. Не сказать, что жрец пренебрегал тяжелой пищей, но в периоды, требующие особой концентрации, предпочитал себя ограничивать, — я бы сказал так: брат способен выкрутиться и без моей помощи. Это я не могу позволить себе остаться в стороне.

Мужчина задумчиво пожевал губами, пробуя сказанное на вкус, цыкнул, словно высказывая недовольство собственным мыслям:

— Я с тобой не потому, что ты платишь хорошие кредиты.

— Знаю, — отозвался Ильдар, изящной вилкой с двумя зубчиками прихватывая очередной кусочек сочного плода. — До той войны вы с дедом были друзьями.

Мужчина с горечью усмехнулся:

— Та война изменить ничего не смогла.

— И об этом мне тоже известно, — довольно равнодушно согласился Ильдар. Насчет проницательности гостя он никогда не заблуждался. Как и старший родич, его гость не был одаренным, но… жрец предпочел бы не вступать с ним в открытое противостояние. — А еще я знаю, что ради большой цели ты отказался от всего, что имел.… Владимир Шторм… Так тебя, кажется, когда-то звали.

С мгновением Ильдар угадал. Вряд ли его собеседник собирался совершить глупость, услышав ставшее давно чужим имя — они не играли на одной стороне, жизнь заставила их встать рядом, но он все равно предпочел перестраховаться. Дверная панель отошла в сторону, как только последний звук сорвался с губ жреца.

— А вот и она, — поднялся Ильдар, вынуждая собеседника последовать своему примеру. Вышел из-за стола, подошел к вошедшей в гостиную женщине. — Ты же присоединишься к нашей трапезе, Мария?

— Да, мой господин, — склонила она голову, не забыв преподнесенный самаринянином урок. Покорности в ее глазах не было, жрецу не стоило этого хотя бы видеть.

— Вот и великолепно! — с намеком на энтузиазм воскликнул Ильдар, подходя к Марии. — Тогда позволь тебе представить моего друга, — он повернулся к гостю, ласковым, поглаживающим движением тронул черный камень, вставленный в родовой перстень. Не столько предупреждение, сколько намек на некие планы, связанные с этой особой, — Влэдира Тормш. А это, — он развернулся к мужчине, которого на его корабле знали, как археолога, поставлявшего их господину диковинки из других миров, — моя кайри.

Мелькнувшее во взгляде Тормша изумление Ильдара порадовало. В отличие от многих, кому еще только предстояло заблуждаться насчет истинного статуса этой барышни, землянин вряд ли ошибся с реальным положением вещей. Как и Риман, догадавшись об этом раньше него самого.

Кто такие интасси и кайри я узнала уже на следующее корабельное утро, начавшееся для меня несколько неожиданно. Завтраком с Ильдаром… Я могла ожидать чего угодно, но… он сумел не просто удивить — своим щедрым жестом показать, что готов и казнить и… миловать.

Несмотря на весьма доброжелательную обстановку за столом и предложение чувствовать себя свободно, расслабиться мне так и не удалось. Насладиться едой — тоже, сказывались неимоверная тяжесть на душе и практически бессонная ночь. Уснуть мне не удавалось, как я ни убеждала себя, что выбора у меня нет. Смириться — не смириться, но кроме, как ждать и надеяться, что все измениться, вариантов я не находила. Оговорка, что — пока не находила, — действовала мало. Вероятность, не более того.

Возможность насилия в моей тревоге занимала далеко не первое место — не самое страшное, что могло случиться, а вот полная неизвестность… Она пугала, заставляя сдерживать стон отчаяния. До последнего мгновения естественным для меня являлось будущее, зависящее лишь от приложенных мною же усилий.