Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

— И опять сама… — подхватывая буквально у самого пола, буркнул Ильдар мне прямо в ухо. Я случайно дернулась, губы мазнули по коже…

— Что со мной? — чтобы заглушить невольный стон, вызванный этим прикосновением, глухо спросила я.

— Что с тобой? — Ильдар словно взялся меня довести, начиная каждую свою фразу с моего же вопроса. — Ты решила, что способна сопротивляться наказанию, — все-таки снизошел жрец до ответа, пристроив меня на кровати и присев на тот самый стул, с которого за мной присматривал Дамир. Плащ продолжал лежать на полу.

Белым на черном.

— Это я помню, — пошевелилась я, пытаясь устроиться поудобнее, но, наткнувшись на плотоядный взгляд Ильдара движения не закончила, так и замерев в нелепой позе. — Нет! — на чистых инстинктах отшатнулась я, заметив, как он начинает подниматься. О его предупреждении я успела забыть.

— Дамир! — вместо того чтобы оборвать меня, крикнул Ильдар. Когда мужчина появился в комнате — не менее быстро, чем до этого жрец, добавил: — Принеси хот. — Заметив, что мой страх начал напоминать панику, усмехнулся: — Будем возвращать тебя в мир живых.

— Чтобы потом опять отправить в преисподнюю? — выдохнула я. Чем дальше, тем сильнее Ильдар меня пугал. Непредсказуемостью…

— У нас говорят — лишить будущего, — поправил он меня, подходя вплотную к самой кровати. — У тебя вместо дара — упрямство, но в нем ты вполне способна составить конкуренцию даже мне. — Ильдар смотрел не на меня, куда-то в сторону, но я не сомневалась, что он не пропустил ни дрожания ресниц, ни того, насколько судорожно сжаты у меня кулаки. — Тебе повезло, что я способен остановиться и когда выхожу за грань, а то бы сейчас пришлось списывать на издержки операции.

— Мне? — стараясь не встречаться с ним взглядом, уточнила я. — А вам?

Ответить он не успел — вернулся Дамир. Впрочем, задержись интасси еще, сомневаюсь, что Ильдар и в этом случае расщедрился бы на откровения.

— Раздевайся, — потребовал он, через голову стягивая с себя тунику.

— Нет! — сглотнула я вставший в горле ком. Я, конечно, понимала, что рано или поздно подобное должно было произойти, но… Разве можно подготовиться к насилию?!

— Она абсолютно не воспринимает моих предупреждений, — «пожаловался» Ильдар продолжавшему изображать из себя часть интерьера Дамиру. То, что он стоит перед нами с обнаженным торсом его нисколько не смущало. — Сними рубашку и брюки, — обратился он уже ко мне. — У меня нет желания каждый раз, когда тебе потребуется отправиться по нужде, носить тебя на руках.

— Я могу сама…

— Вот об этом я и говорил, — рывком уложив меня поверх покрывала, пробурчал он. Моя попытка сопротивляться на фоне его безграничного спокойствия выглядела совершенно смешной. Еще бы понять, откуда возникло ощущения, что его полностью устраивает происходящее. — Лежи! — уже жестче потребовал он, когда я вновь попыталась дернуться.

Сам расстегнул фиксаторы моей рубашки, ворочая меня, как куклу, снял, отбросив на стул. Туда же отправил плотный корсет, который здесь являлся обязательной частью нижнего белья. Столь же решительно обошелся и с брюками.

— Переворачивайся на живот, руки под голову, в замок, — потребовал он, оборачиваясь к Дамиру. — Хот.

На этот раз спорить я не стала, но успела заметить, как интасси подал Ильдару резную каменную чашу, прикрытую тканью.

— Мозг разумных вполне успешно защищается он ментальных ударов, успев за время эволюции приспособиться к подобным поединкам.

Он медленно выдохнул, потирая ладони друг о друга. Положил их мне на затылок, чуть вдавив в кожу. Я непроизвольно зажмурилась и вдохнула. Аромат, ворвавшийся в ноздри, был тяжелым и тягучим, тут же затуманив сознание.

Ладони медленно поползли вниз… Шея, плечи, спина… ниже, ниже, пока пальцы не тронули ступни, мягко огладив их. Как я не пыталась контролировать собственное тело, но в этот момент догнавшая его руки жаркая волна заставила опасть, буквально распластавшись по постели.

— А вот спинной мозг в их паре выступает предателем. Его роль до сих пор сильно недооценивают, а, тем не менее, путь к разуму для ментата открывает именно он.

Слова Ильдара доносились как будто издалека, а вот каждое движение рук было четко осязаемым. Легкие прикосновения сменяли более жесткие, ладони поглаживали мышцы, пытались пробраться под них, с нежностью ласкали позвонки, выстукивали по коже незнакомую, но такую волнующую мелодию.

— Но твой оказался сродни тебе, такой же упертый. Вместо того чтобы позволить своей хозяйке просто погрузиться в воды иллюзий, захлебнуться ими, сыграл роль блока, приняв удар на себя.

— Зачем вы говорите мне об этом? — с трудом заставляя себя ворочать языком, спросила я. Несмотря на расслабленность, я могла понять, что его речь вряд ли является простой блажью.

Ответил он не сразу.

Одна ладонь Ильдара замерла на крестце, не только согревая его теплом, но и разминая движениями, которые напомнили мне о знаке бесконечности, вторая двигалась вдоль позвоночника, то замирая на миг, то начиная вырисовывать на спине замысловатые узоры.

И мое тело отвечало ему… спокойствием, доверием, разгорающимся внизу живота желанием…

— Нет! — вскинулась я. Все, что он делал, было обманом…

— А я уж подумал, — хмыкнул он, укладывая меня обратно, — что совсем бесчувственная… — Потом продолжил уже без сарказма: — Для защиты он использовал аварийные резервы, если их не восстановить в кратчайшие сроки, о возможности заиметь когда-нибудь своих детей, можно забыть.

— Своих детей… — прошептала я, вжимаясь лицом в скрещенные ладони. Хотелось выть, но… смысла в этом не было.

— А рассказывал я тебе об этом, — закончил он, накрывая меня вытянутым из-под меня покрывалом и присаживаясь на корточки рядом с кроватью. Похоже, хотел оценить мою реакцию, — чтобы ты знала: из калейдоскопа иллюзий я тебя выведу, даже если ты в них окончательно заблудишься. А вот если ты себя выжжешь, что едва не сделала, выплеснув на меня всю свою ярость, то помочь тебе уже никто не сумеет.

Странно, но в это мгновение мне показалось, что Ильдар искренне сожалеет о случившемся. Впрочем, это тоже могло быть иллюзией…

Корабельную ночь я прометалась, иногда доходя до того, что не различала, где реальность, а где… мой бред. Тело пылало огнем, кожа была чувствительной настолько, что даже прикосновение воздуха к ней вызывало болезненные спазмы.

Стараясь лишний раз не дышать, не говоря уже о том, чтобы шевельнуться, я то проваливалась в разноцветное забытье, из которого всплывали лица тех, кого оставила на Зерхане, то возвращалась обратно и, приоткрывая глаза, чтобы зацепиться взглядом за что-нибудь, способное стать опорой восприятию, видела его.