Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

Вперед выступила совсем молодая женщина:

— Очищение, мой лиската.

И вот теперь грянул гром: «Очищение! Очищение! Очищение!»

Хотелось заткнуть уши и закрыть глаза, но сковавшее оцепенение не позволило ни того, ни другого.

— Да будет так, — не дожидаясь, когда затихнет гул, склонил голову Ильдар. Потом твердо посмотрел вниз, на толпу, что глядела на него с истовостью безмозглых фанатиков и повторил, едва заметно кивнув старшему из хошши: — Да будет так.

Я зря рассчитывала, что на этом все и закончится. Пока Ильдар спускался с трибуны, над площадкой появился катер. Завис, разбивая воздух под собой на кипящие струи, опустился ниже, взбивая красный песок, который ветры приносили из пустыни, окружавшей этот город со всех сторон.

Когда катер вновь поднялся выше, в центре круга, контур которого был вырисован антигравитационными установками машины, стоял мужчина.

— Ненавижу! — прошептала я, поминая Ильдара, узнав человека. Один из четырех пилотов, которых Ильдар обманом вывез с Зерхана. — Ненавижу! — повторила я, не догадываясь — зная, что именно произойдет дальше. И… примеривая свое знание к Дамиру, которому предстояло пройти через то же самое через несколько месяцев.

Вот только мои слова не могли остановить Ильдара, который неумолимо приближался к приговоренному.

— Нет! — сглатывая комом в горле, прохрипела я, пытаясь вновь отойти назад.

Тишина над площадью… Они не кричали, не требовали казни, они просто стояли и смотрели на… своего лиската.

Священный экстаз! Теперь мне было известно, как это выглядело! Страшно и… неотвратимо.

Спиной уперлась в хошши, спереди меня к ним прижал вставший так, чтобы не заслонять мне обзор, Дамир.

Он знал, что очень скоро будет стоять там же, в центре круга, но… продолжал выполнять волю господина.

— Нет! — прикусила я губу, сглатывая так и не выступившие на глазах слезы…

— Я сам пригласил тебя в мой дом, — замерев нескольких шагах от с трудом стоявшего на ногах мужчины, произнес Ильдар. Холодно… Равнодушно… Бесчувственно. — Я сам открыл тебе дверь, позволив оказаться среди тех, кого призван защищать. Я обманулся сам и обманул их. И я сам должен исправить свою ошибку.

— Ты — ублюдок, и сам когда-нибудь сдохнешь, — со свистом, буквально выплевывая каждое слово, отозвался мужчина. — Не я, так другие…

Больше он ничего произнести не успел. Песок был красным, пламя — алым с голубоватыми прожилками. Оно тонкой струйкой пробежалось по контуру круга, в котором стоял мужчина, взметнулось чуть выше, повинуясь короткому жесту Ильдара и… ненасытно бросилось к живому телу…

Полный боли крик резанул по ушам, став последним, что я запомнила.

Ненависть к Ильдару, ко всему этому миру захлестнула меня огнем, заставив разорваться сердце, голову стянуло обручем и я, заметив, как резко обернулся в мою сторону жрец, сползла на шершавый камень, которым была вымощена площадь.

Спустя месяц после событий на Зерхане.

— Прошу, давай обойдемся без слов! — Карин прошел мимо отца, остановился перед матерью, опустился на колени. Судорожно выдохнул: — Я люблю тебя…

Одна сумела… если не простить, так принять, но вот сможет ли вторая? Та, которая воспитывала, как мужчину, как защитника. Та, которая с детства учила, что способность взять ответственность на себя — не только груз, но и залог уважения. К нему, к родителям, ко всему роду…

— Мой мальчик… — протянула женщина в ответ, нежно целуя в макушку и касаясь ладонью виска, на котором пробилась ранняя седина.

Быть сильным не значило не испытывать боли… Она это знала… на собственном опыте. Те девочки, которых отправляла и на смерть, не были ее дочерями. Но это если по крови, а если по духу…

— Не надо, мама, — перехватил Карин ее руку, поднес к губам. Порыв матери сбил дыхание и заставил вспомнить о детстве. Вот только… он уже давно не был ребенком, чтобы рассчитывать на снисхождение и позволить потакать своим слабостям. — Я должен был вернуться не один…

Продолжить ему не дал Ашан. Поправив складки хитара, подошел, встал рядом с женой, словно говоря, что ее поддержка — его поддержка, окончательно выбив Карина из той холодной ярости, что помогала держаться, но произнес без малейшего намека на сочувствие:

— Нас ждет император. Тебя, — он обернулся к застывшему у двери Лаэрту, — тоже.

— Отец… — Карин поднимался медленно, чувствуя, как опустошенность, с которой он боролся все эти дни, настигнув, заставляет сглатывать вставший в горле ком.

Там, на Зерхане с его горечью, которую никто друг от друга не скрывал, было легче.

Здесь… Здесь все становилось неправдой. Было — не было… не объяснить, не рассказать. Даже если смогут понять — не поймут, их просто не было рядом в те три дня…

Вдох был медленным. Растягивал, чтобы хватило вернуть самообладание. Боль не отступит, не отдаст своего, но мешать не будет, позволив ему идти вперед.

Туда, где ждала она…

— Сначала — дело, — бросил Ашан, предпочтя не смотреть в почерневшие глаза сына. Всегда знал, что Карин из тех, кого называют однолюбами, но надеялся, что жизнь не поступит с ним столь жестоко. — Поговорим, когда вернемся.

Не столько отсрочка, сколько надежда. Императору иногда удавалось то, что для себя Ашан считал непосильным. В отличие от Индарса, которому позволено было быть разным, Советнику по безопасности человечность не предписывалась инструкциями.

Путь до резиденции Индарса много времени не занял, дом Йоргов находился в дворцовом комплексе. Личный секретарь императора встретил их в золотой гостиной, предваряющей императорские покои. Низко поклонился старшему Йоргу, значительно скромнее Карину.

Кто один и… кто другой.

Лаэрта он фактически не заметил, но чуть заметно прищурился, словно запоминая.

Несмотря на некоторую отстраненность, ставшую отражением внутреннего состояния, Карин подсказки секретаря не пропустил. Что-то в этом было… Столь неожиданный визит к императору и сам являлся поводом для размышлений, новая информация только добавила напряжения.

Впрочем, ни окружавшая их роскошь, ни мысли о том, что от привычной жизни ничего не осталось, не могли изменить одного: он не отступится… Пойдет до конца.

— Вас ждут в малом кабинете, — отходя в сторону, предупредил секретарь.

Еще один намек, который мог многое сказать тем, кто разбирался в подоплеке дворцовых течений. Встреча обещала стать менее официальной, чем Карин предполагал. Малый кабинет лишь для тех, кто входил в узкий круг приближенных к императору.

Честь… Но ведь и обязывало. Кому, как не ему знать. Старшему брату хватило одного визита, чтобы оставить собственные мечты о военном флоте и стать надежным помощником отца.