Unknown - Венок Альянса (СИ)

– Чего?!

– Им не повезло, - ухмыльнулся Бул-Була и отошёл от экрана. В кадре возник Аминтанир, удерживаемый под руки сразу четырьмя рослыми охранниками – даже эти богатыри доставали лорканцу только до плеча, - мои воины оказались расторопны, они не подвели меня.

– Бул-Була, на что ты, собственно, надеешься? Ты в плотном кольце, пойми. Сдавайся сейчас, зачем тебе лишние жертвы?

– Жертвы лишними не бывают, разве ты не знаешь, Выр-Гыйын? У каждой жертвы есть смысл и сила. Я знаю, чем и когда можно пожертвовать… А знаешь ли ты? Готова ты пожертвовать им ради победы?

У горла Аминтанира сверкнула тёмная, кривая бреммейрская сталь.

– Виргинне! Не смей! Никто теперь не стоит, чтобы сдаться!

– Ты не посмеешь, Бул-Була. Если ты убьёшь его – ничто на всей этой планете не укроет тебя.

– Для управления машиной он мне и не был нужен – он ничего бы не сказал, да, он юн, но слишком крепок. Но мне уже всё, что нужно, дала женщина. Как только силы лорканского генерала снимут блокаду нашей электростанции и мы получим достаточно энергии – я запущу машину. А он дорог тебе – значит, он моя сила и твоя слабость. Власть даётся тому, у кого сила, а не слабость, Выр-Гыйын. Сейчас ты выйдешь из нангим-ныог и пойдёшь к Никсу, и все твои офицеры тоже. Сталь не уберётся от горла мальчишки, пока не будут заглушены моторы всех нангим-ныог, мы следим за вами по радарам. Отдай приказ Аламаэрте, чтоб снял блокаду.

– По рангу я не имею права отдавать приказы Аламаэрте.

– Тогда ласково попроси его. Уверен, ради своего соотечественника он не откажется.

– И что потом? Где мои гарантии, что вы не перережете ему горло, как только я выйду из машины? – Виргиния тянула время. Она ждала подхода Гелена, его удар с воздуха станет неприятным сюрпризом для Бул-Булы.

– Виргинне, не торгуйся с ним! Сталь – лишь мгновение перед встречей с Наисветлейшим, с желаннейшим светом!

– Я запущу машину – и её лучи изменят всех здесь, Выр-Гыйын. В том числе и тебя. Не будет казней, не будет крови, будет прекрасный мир, ты будешь служить мне, ты будешь желать работать на меня! Мне нужен твой талант, Выр-Гыйын, я вовсе не хочу тебя убивать!

– Может, с тобой ещё и переспать?

– Значит, быстрая смерть – вас не пугает… Что ж…

Чувствуя, как леденеет в жилах кровь, Виргиния смотрела, как Аминтанира обливают с ног до головы – несомненно, горючим, как на расстояние не более трёх шагов подходит охранник с керосиновым светильником.

– Что теперь ты скажешь, Выр-Гыйын?

– Виргинне, нет! Свет, огонь – не убьют мою душу! – дальнейшее Аминтанир прокричал на лорканском, вырвался из рук охранников, схватил светильник и обрушил его на пол перед собой, - нет заложника – нет силы!

Объятая пламенем фигура Аминтанира бросилась на стоящую за его спиной машину.

– На штурм! – завопила Виргиния и вдавила рычаг скоростей до упора. Чёрная тень закрыла сумеречное небо – это сверху над Никсом спускался корабль Гелена…

========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 1. Прощание ==========

– Как он?

– Жив. Во всяком случае, пока – он жив.

Аламаэрта, покачнувшись под напором налетевшей на него с объятьями Виргинии – левая её рука была на перевязи, сломанная, но она крепко обняла его за шею здоровой рукой, отступил, пропуская её в палату.

Импровизированный лазарет был устроен на корабле Гелена – технически это было лучшее, что здесь и сейчас могло быть. Аминтанир, погружённый в капсулу, наполненную голубоватым слабо фосфоресцирующим гелем, был в сознании. Над поверхностью виднелась только его голова, но даже на ней не было живого места от ожогов.

– Вир…гинне… Спасибо тебе, что не сдалась. Видишь… мы не так сильно горючи, как он думал…

Губы, бледные до синевы, он разлеплял с трудом, голос, если б не вмонтированные в капсулу динамики, едва ли было бы слышно.

– Молчать, Аминтанир! Чтоб я больше не слышала прощальных нот в голосе. Чтоб я вообще не слышала твоего голоса, пока ты не пойдёшь на поправку. Я твой генерал, и это мой приказ. Все силы на выздоровление. Я буду приходить к тебе каждый день. Но ты – молчи.

Она вышла из палаты, быстрыми шагами удалилась в направлении выхода, больше не глядя ни на кого.

– Вы ведь спасёте его? – Андрес ковылял по лазарету на костылях, несмотря на угрозы Далвы просто привязать его к кровати. Не помогали и угрозы Гелена, что нога может срастись криво, а хромота обаяния облику Андреса не добавит.

Гелен повернулся к нему.

– Его немного спасло то, что они пытались его потушить – вместе с машиной, и немного спасло то, что мы успели вовремя… Но сейчас ещё что-то должно его спасти.

– Ну, я думаю, у вас здесь этого навалом. Не может быть, чтобы этот сказочный паршивец умер теперь, тем более после нашей победы.

– Он очень сильно обгорел. Но да, он жив, значит, надежда есть.

Андрес облизал сохнущие губы.

– Когда ты рассказывал об Арнассии… Ты говорили, что Виргиния была тяжело ранена, была при смерти, но ты спас её. Ты ведь повторишь это и для него? Даже если он не дорог тебе так же, как она – просто ради неё, потому что ей дорог…

Гелен почти упал спиной на стену.

– Там, на Арнассии… - голос его тих, взгляд блуждал по стенам, по потолку, не встречаясь со взглядом Андреса, - мы почти не имели надежды. Мне пришлось использовать один очень древний механизм… Даже я не знаю, какой расой изобретена эта машина, хотя значки на ней похожи на лорканские. Чтобы спасти того, кто находится на пороге смерти, кто-то должен отдать жизнь. Поверь, там был некоторый выбор из тех, кто хотел бы это сделать. Для солдата честь отдать жизнь за своего генерала. Для арнассианского мужчины честь отдать свою жизнь по требованию женщины. Это вершина его жизни, когда женщина избирает его для того, чтоб он отдал свою жизнь потомству. Нет, я не говорил им, что Виргиния – женщина, иначе их рвение было бы ещё больше, и мне, пожалуй, пришлось бы столкнуться с местью тех, кому я откажу… Но я не знаю, найдётся ли тут желающий поменяться с Аминтаниром.

– Вот тут ты ошиба…

Андреса твёрдо отодвинул Виктор. На лбу его красовался свежий шов, но в целом ему досталось не так сильно по сравнению с многими в финальной яростной схватке шагающих танков. За ним плёлся хмурый Харроу, баюкая перебинтованную руку – не перелом, просто царапина, только вот шов на всякий случай пришлось наложить.

– Где эта машина? Здесь, на корабле?

– Виктор, ты не…

– Помолчи, ладно? Вы мне весь мозг проели тем, что всю жизнь я жил, исполняя чужую, не желавшую мне добра волю, так? Там я делал то, что считал должным. Здесь я делал то, что должен был. Теперь я сделаю то, что хочу сделать. Моя жизнь была не слишком хороша, ну так вот ему она пригодится больше.

В соседней «палате», за наскоро возведённой тонкой матовой перегородкой, лежало накрытое простынёй тело. Никто не решался откинуть простыню, чтоб посмотреть на него – хватало рассказов тех, кто спускался в тюремные подземелья дворца и других крепостей сторонников Бул-Булы, кто проводил расследование их многочисленных преступлений. Тело Талеса было погребено в братской могиле на огороженном поле за дворцом – его убили сразу, спящим, не видя в землянине никакой особой ценности.