Unknown - Венок Альянса (СИ)

Три корабля – безнадёжно разбитая «Сефани» осталась у берегов северного континента памятником войны – сюрреалистичным слоёным бутербродом бороздили гиперпространство, всё дальше удаляясь от Бримы. Аламаэрта, вернувшийся к управлению «Золотым даром», заканчивал проверку систем – точнее, ознакомление с обновлениями в системах. У стен, исписанных накалином, толпились остальные лорканцы, удивлённо переговариваясь.

– Как ни тяжело, где-то нам придётся расстаться. Вы идёте в свой мир, мы – в свой, и там нам предстоит много работы. Всё, нами увиденное, нами испытанное, нашу скорбь по потерянным товарищам, нашу радость от обретённого смысла мы должны теперь передать согражданам. Мы, да и вы отсутствовали дома… страшно сказать, более полугода, нас наверняка сочли погибшими… Да и господин техномаг, наверное, пожелает теперь продолжить свои странствия по вселенной? Хотя наш мир был бы рад принять его гостем у себя.

– Представить свою жизнь не странствием я, наверное, уже не могу. Хотя ваш мир интересен мне, и позже, наверняка, я навещу его. Пока же я предпочёл бы изучить его дистанционно. Телепатский мальчик Андрес во многом прав, путешествовать одному становится чертовски скучно. Малютка Виргиния навела меня на хорошую мысль… Я не отказался бы пригласить в попутчики и ученики маленького Аминтанира – если, конечно, ваш мир не обеднеет без ещё одного жреца. Тем более, я чувствую теперь ответственность за него.

Савалтали просиял.

– Это было бы большой честью для нас и прекрасным будущим для юноши! Думаю, и его семья будет гордиться, когда узнает. Первый из нашего народа, кто станет техномагом! Но, конечно, решать ему и только ему. Ни мы, ни род не имеем права принять решение за него. Не после всего, что мы пережили, не после всех изменений в каждом из нас…

Виргиния посмотрела сначала на остальных лорканцев, потом на Аминтанира с некоторым сомнением, но решила это сомнение не озвучивать. Будет ли действительно довольна семья, что их чадо таки сбилось с предначертанного ими для него пути? Во множестве миров благоговеют перед техномагами, главным образом потому, что боятся их. А что у лорканцев на этот счёт? У тех самых лорканцев, которым всю жизнь достаточно было их драгоценного Наисветлейшего с его заповедями, которым за то только спасибо, что они свой путь к спасению не пытались навязать всем (а ведь у них могли б быть для этого некоторые возможности, если б они не относились так бездумно к наследию прежних жильцов своего нового дома)? Вполне возможно, они будут в ярости. Савалтали и Лаванахал - не последние люди по своему рангу, но ведь и не верховные. Станут ли вообще их слушать, с их новым откровением о божьей воли и божьей сути, или объявят сумасшедшими, поддавшимися растлевающему влиянию иномирных безбожников? Они-то, конечно, полны воодушевления…

А Аминтанир - достаточно понимает, на что соглашается? Гелен стал ему очень дорог за эти месяцы, но станет ли ему так же дорог этот чёртов Кодекс, чтобы снова пережить прикосновение огня? Хотя может быть, всё как раз наоборот, чем она думает, и огня он, заглянувший за край, больше не боится…

Кэролин чувствовала, что теперь храм встречает её как свою. Может быть, потому, что сама она узнавала ладонью, не глядя, каждую трещину и скол на мраморных колоннах, может быть, потому, что издали чувствовала, ещё не видя, приветственную улыбку Софинела.

– Ты рано сегодня, Кэролин.

– Мне не спалось. Почти совсем не спалось, а перед рассветом мне уснуть и не удаётся, давно.

– Час перед рассветом очень полезен для размышлений. О чём же ты размышляла, Кэролин?

Софинел не был фриди, не был телепатом вообще, но говорить с ним было удивительно легко. Он читал её мысли именно в старинном, почти забытом смысле этого слова, это было глубокое, отеческое понимание, порождённое возрастом, мудростью, опытом. Бесчисленные морщины на маленьком добром лице казались тёплыми лучиками, лёгкие, сухонькие руки, держащие её руки, излучали какую-то глубинную, единую для всех и всего нежность, что-то от самого истока понятия жизни, родственности, заботы. Она не могла бы думать, что таким мог бы быть сейчас её отец или дед, которого она едва помнила, но ей и не нужны были какие-то конкретные определения для своего отношения к старому жрецу, для его отношения к ней. Просто рядом с ним она чувствовала себя так, словно пришла в дом детства, сидела на кровати, на которой спала маленькой, грелась теплом очага и могла поведать все свои сомнения, все горести тому, кто всегда поймёт, всегда утешит.

– Я думала… обо всём. Хотя всю свою жизнь я была очень много предоставлена самой себе, о многом я смогла подумать только сейчас. Я искала… смысл. Нет, не причину, почему произошло то или иное, и даже не хорошее в этом… Потому что очень много вещей, в которых хорошее не найдёшь, как ни старайся… Но смысл должен быть всегда. Это самое главное. Важнее, чем достичь какой-то цели, важнее даже, чем достичь того, чтоб в твоей жизни происходило только хорошее, или хотя бы чтобы не происходило плохого. Когда шли месяц за месяцем, а вестей от Алана всё не было, когда «Белая звезда», ушедшая к границам изведанного, в который раз не ответила на вызов… я почувствовала, что совершенно потерялась. Я находила смысл, спасение в том, чтоб поддерживать миссис Ханниривер, которая стала за это время моей близкой подругой, я говорила ей, что «не отвечают на вызовы» не значит «погибли», что может быть, они потерпели аварию где-то, и их ещё найдут, обязательно найдут и вернут… Мы ведь знаем, сколько было такого – люди возвращаются через годы… Но я понимала – я сама уже не очень-то в это верю, я стараюсь, чтоб мой голос звучал убедительно, я старалась ей передать веру, а у меня ничего не оставалось. Когда прошло полгода, она решила вернуться на Землю, сказав, что, по-видимому, нет особого смысла в том, чтоб она прождала здесь ещё неделю или месяц. Но если для меня важно полагать своё пребывание здесь неким залогом их возвращения – то она понимает меня в этом. Зная, что мои более чем скромные средства подошли к концу, она оплачивала моё проживание, и продолжает оплачивать сейчас… Но она всё же уехала, и я снова осталась предоставлена сама себе. А быть одна я не могу, это я уже поняла. Кэролин говорила, что я всё время думала только о ком-то, чужими проблемами забивала свои, а мне хорошо бы научиться жить для себя. Я много думала над её словами… И поняла, что не смогу никогда. И дело даже не в том, кто и что мне когда сказал… Дело в том, что такая я есть. Такой уж мой смысл. Раньше я думала – это для того, чтобы не замечать свою боль… Теперь я понимаю, что чужая боль всегда страшнее.

Старый минбарец кивнул.