Unknown - Венок Альянса (СИ)

Минбарец учтиво склонил голову.

– И вы правы. Значит, при всей мимолётности, эти связи много значат для вас, это не пустое, не легкомыслие, это оставило глубокий след в вас, стало кирпичиками, из которых слагается ваш дух…

Андрес поболтал остатками чая в чашке и посмотрел на собеседника пристально, с прищуром.

– Глупо было спрашивать вас о запретных желаниях и постыдных тайнах. Ещё глупее, чем полагать, что вы раса затюканных религией скромников, постоянно опускающих взгляд, чтобы не выдать плещущуюся в нём похоть, или что страх осуждения по силе эмоций захватывает вас больше, чем секс. Вы сидите передо мной, такой безупречный, образцовый, говорите таким спокойным, выдержанным тоном, таким изысканным слогом, и я должен представлять ваши эротические фантазии как-то иначе, чем высокохудожественное произведение, которое не зазорно б было явить самому придирчивому критику? Вы виртуозно ловите своё вожделение на стадии первого помысла, вы облагораживаете, ограняете его, приводя в возвышенную и исключительно достойную восторга картину, так? В ваших «посвящениях вашему будущему супружеству» вы сплетаете свои пальцы с её и касаетесь губами её губ, а если и представляете что-то более откровенное, то в исполненных пристойности и изысканной нежности сценах, и это считается у вас разгулом страсти, не так ли? Вы ведь и в момент полового акта беспокоитесь о том, как это выглядит, а не о том, чёрт возьми, чтоб просто сделать то, чего хочется? Извините, я не готов представлять себе эстетическую систему, где это могло б быть предметом стыда. Нет, я верю, что это для вас естественно. На что-то такое - вы просто не способны.

Алион зажмурился, кажется, ему перехватило дыхание от посланного мыслеобраза. Впрочем, он очень быстро взял себя в руки… как показалось Андресу сперва.

– Ошибаетесь, - зелень его глаз была совсем светлой, с явным металлическим оттенком, - хотите увидеть?

Андрес, успевший мимолётно покаяться в содеянном - за такую провокацию можно ведь получить знатную ментальную затрещину, да, впрочем, и вполне физического тумака - откинулся на спинку стула.

– Честно говоря, не отказался бы. Мне действительно интересно, что у вас считается «горячим», или способным смутить ваш дух…

– Это будет справедливо. Я знаю, что вы всё это время наших встреч и разговоров уважали границы и не пытались меня сканировать - едва ли только из естественного страха, он не самая сильная ваша мотивация… Но я не делал того же. Я сканировал вас. Не в первые встречи. Там, на Нарне, и позже, по возвращении. Думаю, вы знаете, насколько моя сила превышает вашу, в том числе за счёт того, что вы называете религиозной затюканностью. Думаю, будет правильно, если вы узнаете. Тогда вы не будете судить самонадеянно и стереотипно, а точнее - изображать, что делаете это, чтобы задеть меня, пробить стену моей невозмутимости.

Андреса обдало неожиданной, немыслимой волной жара. А потом он вскрикнул, увидев… себя. Обнажённого. В объятьях обнажённой Виргинии. Вскрикнул от того фона ярости и боли, которые сопровождали эту картину. Картина жгла глаза, точнее, место-позади-глаз, как это всегда бывает с картинами, которым присвоено такое сильное эмоциональное сопровождение, но подобного он раньше не встречал. Эта боль не давила хаотично-обхватывающе, как это обычно должно быть, она вонзалась тонкой иглой, при том, что нельзя было назвать конкретное место её приложения.

– А… Алион… что это?

Зрачки Алиона покрывали почти всю радужку, светлый ободок вокруг них казался нестерпимым контрастом, как корона у солнечного затмения.

– Нет, это вы потрудитесь объяснить, что это. Что, как не постыдное, или что тогда называть постыдным, разве тот отчаянный порыв, что показали вы мне? Я почувствовал ваш интерес с этой девушкой, взаимный интерес. Да, я знаю, что вы не любовники и едва ли будете ими. Этот интерес вспыхнул в вас обоих и сейчас угасает, вы словно расходитесь в разные стороны, но он всё ещё эхом отдаётся во мне, хоть я и прочёл его тогда, когда он уже не мог ни к чему привести. Эхом вашего сожаления, что этого не будет. Да, если б вы хотели, вы предприняли б какие-то шаги к ней. Вы сожалеете именно о том, что вам не хочется этих шагов. Почему?

– Потому что она замечательная девушка, - Андрес запустил пятерню в волосы, словно пытаясь удержать черепную коробку от риска расколоться, - необыкновенная, возможно, единственная в мире… Если не хотеть такую, кого вообще можно хотеть? Но её сердце отдано другому…

– Ложь! Вы, может быть, хотели убедить себя, что она влюблена в техномага, но не убедили. Вы знаете, что она сама колебалась в этих чувствах, как вы в своих, но пришла к выводу об иной природе своих чувств, не предполагающих любовного союза. Хотя это, действительно, очень сильное чувство, возможно, самое сильное в её жизни… И вероятно, вам захотелось испытать что-то подобное её чувствам к техномагу. То, что можно назвать… избыточностью любви. Когда с предметом любви не хочется близости, не хочется озвучить даже эту любовь, и быть как можно дальше покажется спасением… от огня внутри. Вы так же, как она, перевели эту страсть в родственную плоскость. Он стал для неё отцом, таким, какого у неё никогда не было, на которого она может смотреть снизу вверх, как не смотрела ни на кого никогда… Она стала для вас сестрой, не такой, как родная сестра, которой у вас никогда не было, а как те сёстры по духу, по оружию, которых у вас было много… лучшей из них. Драгоценной и близкой настолько, что это не нужно дополнительно окрашивать любовной страстью. Но мысль даже о том, что это могло быть и не случилось, жжёт меня… почему?

– Вы меня об этом спрашиваете?

Алион словно смотнул страницу, давление тонкой иглы ослабло.

– То, что вы пришли к успокоению, не принесло успокоения мне. Я злился, что вы могли совершить эту ошибку, хотя вы, конечно, ошибкой бы это не назвали и сожалеть бы не стали. Я злюсь и сейчас - из-за прошлой моей злости… Испытывая те душевные метания, которые не испытали в полной мере вы. Смотрите же!

Зеркальный коридор их с Андо близости. Жгучий клубок его и Андо страсти, прошитый тонкими нитями Алионова возмущения, пронзающими, раздирающими его. Снова боль, уже несколько другая - похожая на эти тонкие, как леска, нити. Картинка дрожит, беснуется перед глазами, её швыряет из ракурса в ракурс, словно глаза смотрящего пытаются смотреть сразу отовсюду.

– Алион, вы польстили мне, у меня вовсе не настолько красивое тело…

– Ваше любопытство к явлению, которое пугало и соблазняло. Готовность вступить в связь с существом иной природы, что вы прекрасно понимали… Как вы смогли это? Как вам далось это? Я хотел постичь природу желаний Андо, чтобы навести к нему ещё один мост, помочь ему… а потом просто потому, что так и не постиг. И я хочу понять природу ваших желаний. Почему вы хотели его?