Кукла (СИ)

Частный сектор предполагал застройку небольшими домиками, которые и по проектам (я видела планы) располагались довольно близко друг к другу. Они уже давно были брошены. Я видела, во что превратило их беспощадное время и разрушающая природа. Крыши некоторых уже провалились внутрь, другие стояли вроде как целые с виду, но зато изрядно перекошенные. Стены сложенные из кирпича или стеклопластика разных цветов (созданные по моде ретро прошлого века) повело, где вправо, где влево. В некоторых конструкциях зияли щели, выпавшие кирпичи или блоки валялись рядом живописными грудами.

Некоторые мои знакомцы говорили, что есть и другие планеты. Где жизнь продолжается, и нет таких ужасов, как у нас. Заманчиво. Но чтобы выбраться из треклятого города, необходимы все те же деньги и связи. А у меня пока что есть только эта жизнь, замешанная покруче сияющих в розовой дымке финтифлюшек из кино. И в ней хватает дикой природы, чудовищ, белоглазых призраков, банд, охотников, лабораторий скрытых за семью печатями. А апофеозом потерявшие всякую надежду люди. Весело жить в умирающем мире. Ты уже четко видишь край, за которым пустота, но почему-то еще надеешься выпутаться.

Я, например, мечтала о море, океане или любой большой воде. Если повезет и новая афера закончиться благополучно, честное слово, брошу все к чертям собачьим и переберусь на другое полушарие. Там луна в полнеба и безбрежный синий океан. И по слухам, уже почти не осталось людей. Но там это не имеет значения. А здесь, на темной стороне, лучше жить под «крышей» банды, чем одному на километры пустоты и одиночества. Особенно ночами. Они здесь длинные и опасные.

Я осматривалась, отмечая незначительные изменения, фиксируя их в памяти. Когда буду рассказывать Марку об этом секторе, то должна восстановить детально даже мелочи, все, на что другие не обратят внимания. Это просто, если я не буду самой лучшей, потеряю место. А на него найдется много желающих. Белый билет — пропуск, ради которого немногочисленные мои ближние с удовольствием перегрызут глотку любым менее удачливым собратьям. И я тоже. Потому что, в отличие от них, у меня еще есть ради кого.

Город поглощался лесом. Не так быстро, как в других местах, банды пытались сохранять на своих территориях подобие цивилизации. Может потому, что всех нас пугало одичание. Ведь запустение, разрушение там, где густые зеленые, розовато-желтые и фиолетовые заросли погребали под собой остовы домов, машин, инфраструктуру одним словом, свидетельствовали о том, что мы проиграли войну. Вот и сейчас по черным, гладким фонарным столбам взбирались упорные вьюны. Милые твари изумительно красиво цвели. Бутоны, размером с человеческую голову раскрывались черными розами, источающими медовый запах, но польстившийся на них достаточно быстро терял сознание и опутывался ядовитой порослью.

Еще в самом начале конца, поддавшись всеобщей панике, люди теряли умение здраво рассуждать и вели себя подобно животным. Творимое их же руками бесчинство повлекло за собой отказы и сбои в системах безопасности. Потом бастионы, наконец, пали, «врата» отворились и вся чужеродная флора и фауна, избегать контакта с которой мы пытались все века колонизации, начала захват уже нашего ареала обитания. Уверенно вытесняя нас, между прочим, с когда-то собственной территории.

Уцелевшие в те годы люди заново учились бороться и бояться. Например, не подходить к вьюнам днем. А ночью опрыскивать ядовитым раствором, который убивал их.

Очень приятно еще хоть что-то контролировать. Тем более теперь, когда почти все что можно было разрушить, разрушено, а оставшиеся запасы жесточайшим образом контролируются. Нашлись же те, кто хотел жить вопреки всему. Даже вымиранию. Такие как Марк. Или я.

День действительно выдался чудесным. Солнечно, но не до одуряющей жары, а просто тепло. Небо синее, насыщенное и по нему мягкими мазками нарисованы розоватые облака. Птицы чирикают, щелкают, заливаются трелями, хвастливо перекрикивают друг друга. Тоже хороший признак, маленькие птахи молчат, когда опасность близко. Как-то я слишком уж вольготно себя тут чувствовала. Увы, нельзя позволять подобную роскошь.

На крыше одного из домов я увидела любопытное зрелище, но близко подходить не стала, лишь замедлила шаг, чтобы как следует все разглядеть. Гигантские пчелы, размеры каждой особи колеблются от пяти до семи сантиметров. Смертельно опасные для любого теплокровного существа, будь то кошка, человек или слэй-ю из леса. Они живым ковром покрывали скат крыши, и беспрестанно двигались, издавая равномерный гул. Иногда по блестящей однородной массе, состоящей из коричневых телец, пробегала волна, сигнал, означавший — не подходи ближе. Я и не пыталась. Насекомым, которые пьют нектар вьюнков и делают из него мед, такой самоубийца на потеху. Тем более, пчелы всегда чрезмерно агрессивны и подозрительны, если так можно сказать о насекомых.

В проулках я держалась настороженно, слишком много разрушений вокруг. Есть где спрятаться. Заброшенные окраины всегда такие. Опасные и соблазнительные. Зато деревья тут порядком разрослись. Некоторые прямо сквозь дома сцеплялись ветками и образовывали мощный узловатый ствол, вздымающийся вертикально вверх, один на всех, обхватом в двадцать, а то и все тридцать метров. Нет, конечно, образовывали такие гигантские композиции только около двадцати процентов из них, остальные деревья выглядели обычно. Среди них встречались паразиты, удушающие неудачников подобно вьюнкам. А еще я увидела довольно редкое по нынешним временам фруктовое дерево. Оно сетью раскинулось на полквартала, погребая руины под длинными и гибкими ветвями-лианами. Круглые оранжевые плоды его, насколько я знаю, съедобны и даже вкусны, но лезть за ними по камням не хотелось. Тем более, под безобидным пологом фиолетовой листвы могли расти куда более опасные растения.

Я осторожно прошла небольшой закоулок и попала в бывший скверик или площадку, когда-то разбитую перед многоквартирным домом. Меня уныло встречали перекрученные конструкции из металла, погнутые и потемневшие. Их предназначение осталось для меня непонятным. Почему предки так любили псевдоисторию? Современные материалы до сих пор встречаются повсеместно, но старье, типа глиняной черепицы или кирпича, почему-то раньше пользовалось особенным успехом для создания зон отдыха. Уродливая форма ностальгии? Ничего удивительного, что продуктовые центры, теплицы и склады стоят до сих пор, а весь сектор «В» издыхает под напором родной для планеты флоры и фауны. От привезенных одуванчиков и ромашек не осталось и следа еще до моего рождения. Грустная история. Утешало одно, скорбеть по сему факту особо некому.