Вячеслав Шалыгин - Стальная бабочка

– Если орудия действуют, как у сайтенов, по принципу «улуру», то после удара здесь образуется большой и очень твердый монолит. Все спрессуется в гранитную глыбу. Но дактианцы предпочитают наносить так называемые «обратные гравиудары». Все вокруг будет выдрано с корнем и подброшено на высоту метров триста. Ну, а добьет нас сила притяжения.

– Ботаник, семьсот десятый, принять людей на борт! Режим аварийной посадки! Трансформация в стальные шары! Бозе, тебя тоже касается, сворачивайся в ежа!

– Трансформация закончена, – отрапортовал Ботаник, когда прижал к себе Шершня, заставил его согнуться в позе эмбриона, а затем согнулся сам позади смаглера и окутал получившуюся композицию тонкой, но прочной и упругой шарообразной оболочкой из сотни крупных колоний наноботов.

– Женщина возражает, – доложил семьсот десятый.

– За девичью честь опасается? Ну так ты пообещай не прижиматься слишком сильно.

– Требует спасти товарищей в западной башне.

– Ах вот оно что. Разрешаю отключить!

Семьсот десятый был робокригом, а не бытовым роботом, в которого заложены три закона робототехники, поэтому понял приказ правильно и выполнил без колебаний. Да по большому счету действия робокрига не противоречили и главному закону боевых роботов: «робокриг не может причинить вред невооруженному человеку». Короткий удар в затылок только «отключил» Маритту, а не убил, и сделано это было ради ее спасения.

Когда Маритта обмякла, семьсот десятый трансформировался, как и Ботаник. В «натуральном виде» остались только Хауэр и Момо. Командор собрался было позвать одного из робокригов, оставшихся в «черепахе», чтобы тот «укутал» и жука, но Момо будто бы уловил намерение командора и качнулся из стороны в сторону. Движение явно означало отказ от посторонней помощи.

– Как знаешь, кифер. – Хауэр кивнул. – Робокриги в лаборатории, закрепить пострадавших… если получится. Когда «черепаху» поднимет над грунтом, замкнуть защитный купол в сферу и трансформироваться в посадочные шары. Приказ ясен? После приземления эвакуировать выживших… если таковые будут… за восточную гряду. Всем удачи!..

С момента объявления боевой тревоги до удара прошли считаные минуты, но Хауэру вновь показалось, что время растянулось и в короткий отрезок времени, пока наводились орудия «кита», уложилась целая вечность. Впрочем, что «вечность» фальшивая, он понял быстро. Ведь Макс не успел за все это время сделать хоть что-то полезное. Да и не мог он ничего сделать. Ведь что тут можно было сделать? Отбежать подальше от будущей зоны поражения? В принципе – вариант, но зона предполагалась обширная, поэтому вряд ли Хауэр успел бы ее покинуть. К тому же с Максом и его бойцами были люди, неспособные быстро бегать. А некоторые так вообще в отключке. С «санным обозом» уйти нереально, а спастись самим, бросив беспомощных узников Эпсилона-13… нереально вдвойне. Оставалось готовиться к удару. Физически и морально.

Физически Макс подготовился быстро – сгруппировался и трансформировал свою нанооболочку по стандартному варианту для аварийной посадки. А чтобы подготовиться морально, командор решил отвлечься и вновь подумал о странностях сновидений. Но теперь не о том, что сны все-таки могут быть вещими. Этот факт теперь для Макса был очевиден (пусть командор и не понимал, как это происходит), а значит, думать о нем – досужая трата времени. Теперь Хауэр подумал, что взлететь во сне обычно считается этаким приятным приключением. И даже если не удается мягко приземлиться, ничего страшного не происходит – сон просто меняет декорации, и вдруг оказывается, что ты вовсе не летал, а шел или ехал на велосипеде, а потому падение не причинило никаких неприятностей. Подумаешь, запнулся и шлепнулся!

«Обратный гравиудар» имел сходство с полетами во сне только в одном: все и вся взлетали поначалу бесшумно и без помощи техники или каких-нибудь модифицированных птиц. Чуть позже вокруг начинала греметь оглушительная какофония: скрежетали выворачиваемые из земли корни и камни, шуршали, громыхали, трещали разваливающиеся постройки, а затем начинал свистеть и даже реветь ветер. Потому что на самом деле все эти процессы укладывались в долю секунды, и при такой скорости взлета ветер просто обязан был реветь.

Кроме всего описанного выше, стремительный вертикальный взлет доставлял и другие неприятности. В первую очередь такой рывок ломал все, что ломалось, и встряхивал все, что можно было встряхнуть. Человеческий организм, даже подготовленный и заключенный в противоперегрузочную капсулу, с трудом выдерживал такое испытание. Замерять перегрузки было недосуг, но синтетики сошлись на приблизительном значении в двадцать «же». Вдвое выше предельно допустимого.

После такого испытания падение с трехсотметровой высоты на каменные обломки можно было считать баловством. Наверное.

Так это или нет, Хауэр проверил очень скоро. Проверил и вынес вердикт – все так, но от этого не легче. Единственное, что его утешило, – он остался жив. Контузия от резкой встряски и падения была очень приличная, но синтетик и неутомимые наноботы мгновенно взялись за стабилизацию состояния и починку внутренних повреждений, поэтому, после того как он рухнул на грунт и скатился в глубокую расщелину, Хауэр почти сразу поднялся на ноги и осмотрелся.

Земля вокруг все еще ходила ходуном, по склонам расщелины скатывались валуны, а там и сям на землю падали обломки и ошметки гигантского модификанта базы Эпсилон-13, но было на удивление мало пыли, поэтому хотя бы в целом Хауэр сумел оценить обстановку. Вид вокруг удручающий. «Обратный гравиудар» действительно выдрал с корнем все, что можно выдрать, и перемолол все поднятое на воздух, как мельница, в мелкий щебень. Исключение составили только аварийные коконы робокригов и воинов-мароманнов да несколько особо прочных деталей базы. В частности уцелела пятая лаборатория, она же «черепаха».

Внешне она осталась неповрежденной, вот только приземлилась «черепаха» неудачно. Не упала плашмя на какую-нибудь осыпь, а воткнулась ребром в щебенку и зарылась довольно глубоко. А сверху на нее свалился приличный обломок скалы. Этот обломок сыграл роль большой каменной крышки, которая закупорила последний выход из панциря. Получалось, что выбраться из уцелевшей «черепахи» можно лишь с помощью подкопа, ведь разбить скалу-крышку представлялось намного более сложной задачей. Оставался вопрос, а есть ли кому выбираться? И успеют ли уцелевшие выбраться, ведь программу самоликвидации силовой установки никто не отменял.

Хауэр попытался установить связь с робокригами внутри «черепахи», но оба синтетика молчали. Зато откликнулись семьсот десятый и Ботаник. Макс не видел этих робокригов, но хотя бы улавливал их сигналы. Бойцы докладывали, что их подопечные живы и что находятся они в неком помещении, почти не пострадавшем от гравиудара.