Джон Скальци - Люди в красном (сборник)

– Один удар – за это, – сказал Тефе и через мгновение снова обрушил на бога плеть. – И еще один – за прислужника Драйна.

Капитан свернул плеть как есть, с кровью и кусочками плоти, опустился на колени и сложил обратно в ларец.

– Если прислужник умрет, ты ответишь и за это.

Бог попытался рассмеяться, но получилось лишь всхлипнуть.

– Все горит…

– Горит огнем, о да, – согласился капитан. – И будет гореть. Ты сам знаешь, что раны от железа первой выделки не заживают без благости верующих. Раны загноятся и станут глубже – как и боль. Тебе будет все хуже и хуже, а потом ты умрешь. Если только не поклянешься, что будешь мне подчиняться.

– Если мы умрем, вы все здесь погибнете, – сказал бог.

– Если ты умрешь, наш гавриил пошлет сигнал бедствия и нас вскоре заберут. Мне придется ответить за корабль, но правда будет налицо. Наш Господь не терпит строптивых слишком долго. – Тефе указал на ларец с плетью. – Это ты и сам должен хорошо знать.

Бог ничего не ответил. Он лежал на плите, в страданиях стуча зубами. Тефе стоял, спокойно ожидая ответа.

– Пусть это прекратится, – сказал бог, помолчав.

– Подчинись мне, – приказал Тефе.

– Мы доставим тебя в Трискелл, или куда там тебе нужно, – пообещал бог. – Пусть это прекратится.

– Поклянись, – упорствовал Тефе.

– Мы же сказали, что доставим! – завопил бог.

Он весь изогнулся и превратился в нечто атавистическое, отвратительное – живое напоминание о том, что, заставив служить себе остальных богов, Господь вместе с именами забрал и их формы. Но вскоре бог перестал биться о плиту и вновь принял порабощенную форму.

Тефе опустился на колени, раскрыл жертвенный нож, который носил в кармане куртки, и, не переставая молиться, вонзил себе в левую ладонь. Правую капитан подставил снизу, чтобы собрать кровь. Когда налилось достаточно, он ступил в кольцо и опустил руки на раны бога, омывая их своей кровью, позволяя благодати сотворить чудо. Бог снова закричал, но через мгновение умолк и далее молчал. Тефе сделал свое дело и торопливо покинул железное кольцо, ни на секунду не забывая о том, что цепи ослаблены.

– А теперь, – сказал он, зажимая ладонь, чтобы остановить кровь, – доставь нас в Трискелл.

– Мы сделаем, как сказали, – заверил бог, тяжело дыша, – но нам нужно отдохнуть. Трискелл далеко, а ты нас изранил.

– У тебя есть время до восьмой склянки собачьей вахты, – решил Тефе. – Подтверди, что понял и подчиняешься.

– Да, да, – послушно ответил бог, снова падая всем телом на железную плиту.

Тефе взял ларец и вышел из камеры. Снаружи его поджидал Эндсо с прислужниками.

– У вас кровь, – заметил он.

– Бог согласился выполнять приказы, – сказал Тефе, оставляя его слова без внимания. – Убедитесь, что к восьмой склянке он будет готов к работе. До тех пор я позволяю ему отдохнуть.

– Но сперва мы должны воспитать его за прислужника Драйна, – напомнил Эндсо.

– Нет, – возразил Тефе. – На сегодня хватит его воспитывать. Мне гораздо важнее, чтобы он отдохнул, чем вам – снова наказать его. Все ясно?

– Да, капитан.

Тефе направился в свою каюту, чтобы вернуть ларец на место. Потом прошел на мостик, где его дожидался Нил Форн, старший помощник.

– У нас есть двигатель? – спросил Форн, когда Тефе подошел достаточно близко, чтобы вопрос не достиг лишних ушей.

– Как минимум до Трискелла, – сказал Тефе и повернулся к рулевому, Штралю Теби. – Выведите Трискелл, рулевой Теби.

Теби помолился над проектором, и часть пространства на мостике заполнила звездная карта. «Праведник» был показан условным знаком в дальнем углу, а Трискелл – по диагонали куба, на противоположном.

– Шестьдесят световых лет, – определил Форн, всматриваясь в проекцию. – Как ни крути, серьезное расстояние. Неудивительно, что богу потребовалось передохнуть.

– У нас свои приказы, Нил, как и у бога, – сказал Тефе, потирая левую ладонь; в ней пульсировала боль. – Оставайтесь на местах. Я вернусь до ужина.

Капитан покинул мостик – пошел в лазарет посмотреть, как у лекаря Гардера обстоят дела с прислужником Драйном, и заодно обработать свою рану.

– Боги взволнованы, – под конец ужина заметил в офицерской столовой священник Крой Эндсо.

Капитан Тефе нахмурился. Эндсо хорошенько приложился уже к третьей чаше вина. Вино было из личных запасов священника и предназначалось исключительно для него. Это был не тот привычный для всех разбавленный напиток капитана корабля, нет – вино священника было натуральным, настоящим. Оно развязало ему язык, дало выход настоящим мыслям. И последняя фраза, выданная Эндсо с неуместной легкостью, для Тефе не стыковалась с тем, что бог сотворил с прислужником Драйном.

Прежде чем капитан успел ответить, заговорил Нил Форн:

– Священник Эндсо, вы назвали их богами. Но, насколько я понимаю, вы предпочитаете говорить «оскверненные» – мне казалось, вы не смогли бы называть их иначе, даже сильно стараясь.

С дальнего конца стола Эндсо прищурился на старшего помощника. Форн сидел справа от капитана, занявшего место во главе. По традиции Эндсо расположился на противоположном конце, хотя Тефе прекрасно понимал, что именно свой край стола Эндсо считает «главой». Между военным и религиозным командирами корабля расселись свободные от дежурства офицеры, которые со временем выбрали подходящие места в примерном соответствии со степенью лояльности в отношении той или иной стороны службы.

Тефе давно отметил негласный порядок, в котором сидели его люди, но ни разу не высказался на этот счет и уж тем более не стал ничего предпринимать. Все они были ему верны в любых обстоятельствах, а он был верен Своему Господу. Но все же Тефе бы предпочел, чтобы Господь избрал священником не Эндсо – или, по крайней мере, чтобы на «Праведнике» священником был кто-нибудь другой.

– Нет, мне не сложно объяснить, прихожанин Форн, – ответил священник.

Он не преминул, как он частенько делал, напомнить старшему помощнику о его подчиненном положении в иерархии Господа.

– Они – боги, но они же и оскверненные. Когда находишься в присутствии того или иного конкретного оскверненного бога – а мне нередко выпадает такой случай, – совершенно уместно и правильно напоминать этому существу о том, что оно действительно осквернено и что оно раб, обязанный подчиняться моим приказам. И приказам капитана, – добавил священник, возможно отметив еле заметный изгиб бровей Форна. – В кругу верующих, таких как вы и все остальные за этим столом, мы можем говорить о них обобщенно и беспристрастно – как о виде животных. Точно так же мы могли бы говорить о собаках в целом, не описывая их словом «нечистые», хотя на самом деле они такие и есть.