Юрий Иванович - Жестокая Фортуна

– О, любимый! – восклицала одна. – Как нам хорошо! Ты – бог!

– Ты самый сильный и ласковый мужчина на свете! – вторила ей вторая. – Мы от тебя без ума!

– Я тоже!.. – хрипел ускоряющийся в движениях мужчина.

– Ты сделаешь нас своими жёнами, дорогой?

– Конечно!..

– А свою прежнюю отправишь в ссылку?

– Обязательно!..

– О, наш сладкий повелитель! – раздавались в унисон два мелодичных и страстных женских голоса. – Да! Да! Ещё сильней!..

Услышанное кощунство повергло императрицу в шок. Можно сказать – привело к временному сумасшествию. Сознание окончательно померкло, уступив место лишь всепоглощающей ненависти и желанию отомстить, уничтожить, растоптать, сжечь, растерзать на кусочки. Но некоторые инстинкты ещё действовали.

Тот же инстинкт тела подсказывал, что голыми руками она ничего не сделает с боевым, прославленным рыцарем. Значит, нужно оружие. А оно – в арсенале. Ноги повели тело вниз.

Другой инстинкт материнства и самосохранения напомнил, что во время применения оружия и она всё-таки может пострадать, а то и лишиться ребёнка. Поэтому опять в мозгу мелькнула верная мысль: «Сжечь! Всех и сразу!» И уже неосознанно сжимая в руке тонкий удобный стилет, Лилия спустилась на этаж с кухней. Вначале не обратила никакого внимание на замершего возле торта кондитера. С дикими, бешеными глазами стала открывать кувшины с оливковым маслом и выливать их на пол. Глупому повару нет бы метнуться вниз за помощью или просто сбежать, так он ринулся к императрице с восклицаниями:

– Ваше императорское величество! Что вы де…

Да так и получил на полуслове длинное лезвие стилета прямо в нос. Оно достало до мозга, и к ногам убийцы свалился уже бездыханный труп. Но именно факт убийства и пролитая кровь окончательно довели женщину до полного сумасшествия. Все инстинкты погасли, осталось только желание сжигать и убивать ненавидимых людей.

Всё масло было вылито на стены, потом дошла очередь до керосина, на котором работали печи. Один бидон разлит по кухне, два Лилия понесла за собой наверх, поливая ступени. Остатками облила платья в гардеробной и сами изящные шкафы из тонких досок и подожгла. А затем, выхватив засунутый в сапожок стилет, устремилась в спальню.

Ворвалась она туда вместе с клубами дыма и сразу ринулась на разлёгшихся, пытающихся сообразить, что происходит, любовников. И расстояние в пять метров пролетела со скоростью несущейся за добычей пантеры.

Но Павел и в самом деле оказался опытнейшим воином. Несмотря на расслабленное, вымотанное состояние, его тело двигалось на рефлексах, задействовав все резервы для самосохранения. Ловко крутнувшись набок, император перелетел одну из любовниц и рухнул с кровати на пол. А опускающееся на него лезвие стилета всё-таки изменило своё направление в попытке догнать ускользающую жертву, но попало совсем в иное тело. Воткнулось оно по самую рукоять в рабыню, в районе солнечного сплетения, нанося практически смертельную, неизлечимую рану.

Но взбешенная супруга только открыла счёт своих основных жертв, поэтому продолжила попытки уничтожения. Выдернув стилет из хрипящего тела наложницы, она замахнулась им на приподнимающегося с пола императора. А у того опять сработали вбитые в подкорку мозга воинские инстинкты и умения. Опять откинувшись на пол, он ногой ударил снизу вверх, надеясь просто отбросить атакующую жену от себя. Но нога лишь скользнула по женской груди и с хрустом впечаталась в подбородок. Голова Лилии сразу запрокинулась так сильно, что смерть наступила мгновенно.

В следующее мгновение Павел уже стоял на ногах и в сгущающихся клубах дыма, под аккомпанемент истерического визга второй любовницы пытался понять суть происходящего. И опять-таки сработали вбитые в сознание боевые рефлексы. Как бы ни были тяжки и невероятны созерцаемые потери, следовало в первую очередь спасать собственную тушку и оставшуюся в живых красавицу.

Другое дело, что рёв отчаяния вперемешку с призывами к страже у него из груди всё-таки вырвался. Но вместо топота ног на лестнице или звуков тушения пожара внизу со стороны входной двери в спальню, с лестницы прорвался шар полыхнувшего пламени. А от дыма вот-вот можно было окончательно задохнуться.

Короткий осмотр супруги показал, что носительницу наследника спасать бесполезно. Она мертва. Раненая наложница уже билась с хрипом в предсмертных конвульсиях: такие раны не лечатся.

Обнажённый мужчина не раздумывал больше ни секунды. Сгрёб с кровати окровавленные простыни, подхватил ещё с полтора десятка стоявших в стопке на комоде и, пинками подталкивая перед собой живую наложницу, устремился этажом выше, в последнее место, куда ещё не доставали клубы пламени. Там предполагалось устроить кабинет с огромным окном, глядя через которое было бы чрезвычайно шикарно любоваться на пик Каньелла во время закатов и рассветов.

Сейчас это окно чрезвычайно пригодилось для спасения. Император ловко связывал простыни узлами, рявкая на притихшую женщину и объясняя ей, что надо делать:

– Заткнись и внимательно слушай! Спускаешься первой, и ничего не бойся! С этой стороны нет ни окон, ни пламени. Если длины простыней не хватит, прыгай и откатывайся в сторону! Иначе я тебе раздавлю своей тушей!

Привязав конец, попросту перекинул голую красавицу через подоконник, заставил уцепиться руками в простынь и скомандовал:

– Пошла! Быстрей, быстрей! – И та стала неловко спускаться.

Тут сзади что-то громыхнуло, и Павел обернулся на перекосившуюся, пропускающую отблески пламени и клубы дыма дверь. А когда вновь посмотрел вниз, вскрикнул от досады и ужаса. Имеющая все таланты соблазнения и ублажения плоти богиня любви не смогла элементарно удержаться после первого же узла и с воплем рухнула вниз. Так что императору ничего больше не оставалось, как начать спуск самому.

На земле его уже встречали воины стражи, мечущиеся в панике и бережно относящие изломанное женское тело в сторону. Туда же рванул и император, понимая, что ярко разгоревшаяся башня может ещё и на голову рухнуть. Тушить её и спасать в ней кого-то не было уже никакого смысла.

При свете факелов со всех сторон Павел Первый осмотрел упавшую с громадной высоты женщину и пришёл к неутешительному выводу: и эту его любовницу вот-вот заберёт смерть в свои чертоги.

Встал мужчина на ноги, сразу потерявший всех своих женщин, с почерневшим от горя лицом. И долго так стоял, не заметив, что кто-то накинул ему на плечи плащ, прикрывающий всё тело. Его взгляд так и прикипел к пылающей, а потом рухнувшей на землю башне. Император Севера горевал и слегка помутился рассудком во время этого процесса. Потому что, когда вокруг него собрались примчавшиеся генералы и самые верные телохранители, задал им два вопроса: