Юрий Иванович - Земля в иллюминаторе (сборник)

– Какой? – ее притихший голос слегка вздрагивал.

– Меня интересует, что случилось с яблочным пирогом.

– Стоит пока… на том же месте…

– Я надеюсь, ты не забыла, что обещала меня им угостить?

– Нет, не забыла, – она уже улыбалась.

– Можно я зайду к тебе на обед и попробую хоть кусочек? – Вначале она хотела ответить: «Даже нужно!», но вовремя спохватилась. Выдержала паузу – «Пусть помучается!», а потом, как бы в раздумье, пригласила:

– Ладно! Заходи. Все равно он зачерствеет, придется выкинуть.

– Ну, я не дам ему умереть такой нелепой смертью! – радостно пообещал Григорий. – Тогда до скорого! С нетерпеньем буду ждать двух часов, чтоб тебя увидеть.

– Или поесть пирога? – уколола Мария.

– Ну, ты Шерлок Холмс! – восхитился он, подыгрывая. – От тебя ничего не скроешь! – и отключил телефон.

Мария еще с минуту слушала короткие гудки, обиженно думая: «А если и вправду только из-за пирога? – а потом, смеясь, сама себя отругала: – Да что это я?! Совсем перестала реально и объективно смотреть на вещи и события, вокруг меня происходящие». И хоть до обеда была еще уйма времени, но она была готова ждать эти часы. Потому что ей верилось: он обязательно придет. И придет совершенно другой, не такой, каким уходил этой ночью. А потом…

Прошло пять дней. Был прекрасный субботний вечер. Порывы легкого ветерка разгоняли скопившуюся за день жару и приятно обдавали свежестью. По парку Ретиро [8]гуляли толпы народа, слышалась музыка, раздавались взрывы смеха, а в лучах прожектора из середины озера бил фонтан, переливаясь в свете изумрудными россыпями.

Они сидели за крайним столиком возле самой воды и с увлечением наблюдали, как огромные карпы сражаются за бросаемые в воду кусочки хлеба. Григорий бросил особо большой кусок, и тот так и запрыгал по волнам, не в силах быть сразу же проглоченным бороздящими воду рыбинами.

– Смотри, утка! Тоже хлеба захотелось!

Но утка, так и не доплыв до куска, шарахнулась в сторону, испугавшись высунутых рыбьих ртов. Неожиданно вода особо сильно вспенилась, и хлеб исчез в огромной пасти.

– Ого! – почти закричала Мария. – Ты видел? Это же целый подводный мамонт был, не иначе!

– Да! – озадаченно покачал головой Григорий. – Теперь я понимаю, почему здесь никто не купается, а утки ночуют на берегу.

– Ну, ты и придумаешь! – засмеялась она. – Представляю себе орущего человека, которого карпы за ноги тянут на дно.

– Зря смеешься! – он спрятал руки под стол. – Представь себе, что я, например, родился карпом. Я бы долго набирал вес, тренировал плавники, развивал гибкость и эластичность. А знаешь зачем?

– Зачем?

– Чтобы однажды теплым вечером, – рычал Григорий таинственным голосом, – разогнаться, выскочить на берег и схватить, – в этот момент он крепко поймал Марию под столом за коленки, и она от неожиданности взвизгнула, – тебя за ножки и уволочь в пучину!

– Какой кровожадный! – хихикала она. – Я же не вкусная.

– Ты? Скажешь тоже! Да Марии-Изабель – самое большое лакомство! И не только для рыб. Вот здесь, например, – он слегка ущипнул ее выше коленки. – Какой очаровательный кусочек! А дальше! М-м-м… Самая аппетитнейшая вкуснятина.

– Ты сейчас доиграешься! – предупредила она. – Мне чего-то захочется, я перестану тебя выгуливать и поведу домой!

– Напугала рыбу кормом! – беззаботно ответил он, с упоением глядя ей в глаза и продолжая гладить ее коленки.

– Ну, все, допрыгался! – заговорила она строгим голосом, убирая его руки и силой возвращая их на стол. – Допивай свой коньяк и идем домой!

– А ты… не обманешь? – с просительной надеждой прошептал Григорий. Уже прекрасно зная о его склонности все разыгрывать, Мария переспросила:

– Ты насчет дома?

– Нет! – убежденно протянул он. – Насчет этого я уверен, ты приведешь свою угрозу в исполнение. Я насчет коньяка! Неужели разрешишь допить?

– Вот тут ты прав! – решила она. – Пожалуй, стоит тебя обмануть.

– Я знал, я чувствовал! – притворно запричитал Григорий. – Какое коварство, какой кошмарный обман! – и вдруг взял ее за руки и перешел на совсем другой тон. – А если честно, ты меня часто обманываешь?

– Все время! – попыталась отшутиться она, но смутилась под его пристальным взглядом и почему-то страшно заволновалась. – Ну… Каждая женщина имеет право немного изменять действительность.

– Если ты меня обманула, – с деланой угрозой закачал головой Григорий, – и тебе не тридцать пять с половиной, а тридцать шесть… – и снова стал говорить серьезно: – Но все-таки? У меня постоянное ощущение, что ты что-то не договариваешь.

«Если бы ты прислушался к внутреннему голосу, то и так бы все знал. А так придется рассказывать. Постепенно, конечно!»

Со вторника она уже ходила на свою фирму, сказав Григорию полуправду – мол, работы возобновились, и у нее теперь нет проблем. Но она до сих пор скрывала свое истинное положение, довольно сильно отличающееся от простой швеи. И побаивалась, как он на это отреагирует. Но дальше скрывать всю правду было трудно, да и ей хотелось совершенно обратного. Ей хотелось пользоваться результатами своего труда и всеми возможностями, из этого проистекающими. Поэтому она начала издалека:

– Ты бы хотел, чтобы я была счастлива?

– Что за вопрос? Конечно, хотел бы и хочу!

– Тогда я тебе все расскажу, но с одним условием!

– Каким?

– Что ты меня простишь и никогда не будешь по этому поводу ни злиться, ни расстраиваться.

– О-о-о! – затянул возмущенно Григорий. – Какая хитрая! Ну, как можно жить при таких условиях?!

– Очень просто! Тем более что в моей невинной лжи нет ничего страшного и ужасного.

– Ну, тогда поведай о ней без всяких условий! Может, я тебя даже быстрей прощу, – предложил он, поднимая вверх указательный палец.

– А вдруг нет? – засомневалась Мария. – А вдруг ты специально ищешь повод, – она капризно надула губки, – чтобы со мной расстаться?

Григорий расстроенно почесал в затылке:

– Ну, как тебе не стыдно такое говорить. Хорошо! Обещаю тебя простить, как бы коварно ты меня ни обманывала!

– Честно, честно? – обрадовалась Мария. На это он даже обиделся и ответил с подтекстом, гордо подняв подбородок:

– Я в отличие от кое-кого всегда говорю только правду!

– Ой, сеньор! Вы уж меня простите за мою забывчивость. Все никак не могу это запомнить.

– Ты будешь делать признание или нет? – не выдержал Григорий и снова взял ее за руки. Она перестала дурачиться и все рассказала о своей фирме. На это ушло добрых полчаса. Григорий за это время допил свой коньяк и даже выкурил целых две сигареты.

– Ты знаешь, я просто восхищен твоим талантом и огромнейшими организаторскими способностями. Но… – он неопределенно покрутил рукой. – Я чувствую себя немного не в своей тарелке. И если бы я знал об этом сразу, то вряд ли бы позвонил тебе в понедельник. И уж наверняка – в прошлую субботу.