Наталья Бульба - Космический маршал. Очень грязная история

– О нас с тобой!

Он не шевельнулся, но его готовность броситься на меня дрожью прошлась по коже.

Тридцать минут тому назад он подбросил Козельскому дурь, потом должен был подключиться к Инару Энаско, следившему за нашим третьим объектом.

Похоже, он до него даже не дошел. Или… Через полевой я парней из СБ не вела – не моя задача, все контакты через Ромшеза, а тот сейчас плотно сидел на контроле за нашими подопечными. Так что… старшим в их команде оставался как раз Николя…

Код три-два сбросила через нейродатчики раньше, чем я закончила мысль. Следующая команда, и микроампула с парализующим препаратом ушла в паз выбрасывателя под пластиной комма.

– Это хорошо, что о нас с тобой, – мягко произнесла я, приблизившись к Валеву вплотную. Приобняв, развернула его боком, чтобы за мной оказалась стена.

Мне страшно было признаться, но признаки, которые я видела у Николя, шансов ему не оставляли.

Я, скорее всего, не ошиблась, и тот, кого мы знали как Владиса Скорповски, был опаснее, чем штабист Матюшин и подсевший на дурь Козельский. Опаснее и… изворотливее, раз сумел учуять угрозу и принять соответствующие меры.

Волю Николя пытались подавить чем-то очень сильным – блоки не справлялись, пропуская то, что он пытался, но не мог скрыть. Получится у него или нет, итог один – смерть. Если не ввести антидот…

– Давай мы с тобой… – Я попыталась сдвинуть Валева в сторону лифта, но Николай, вместо того, чтобы поддаться, вдруг замер и… начал падать, увлекая меня за собой.

Мгновение, на которое я отвлеклась, стало для меня фатальным. Похоже, выстрелить первой я уже не успевала…

Шаевский, на миг закрыв глаза, до скрежета стиснул зубы. Не видеть, не слышать, не знать…

С реализацией своих желаний он опоздал.

– У тебя десять часов на решение. – Голос полковника был раздражающе спокойным. – Скажешь, что не готов, я прикажу арестовать ее прямо в порту.

Горько усмехнувшись, Виктор посмотрел на Шторма.

Выдохнул, понимая, что вздохнуть может и не получиться:

– И вы пойдете на это?

Расслабленная поза командира Шаевского не обманывала. Сколько раз он видел Шторма таким… в самый разгар операции, когда, казалось, не сделанный выбор, а любое не вовремя сказанное слово способно разрушить собираемый по крупицам план.

Достаточно часто, чтобы не поверить.

– Пойду, – тем не менее довольно равнодушно ответил тот, даже не сделав попытки отбить знакомый ритм на подлокотнике кресла. – У моего сволочизма тоже есть предел.

Виктор поднялся, посчитав, что на время такого разговора о субординации можно благополучно забыть. Сделав шаг, остановился. Тронул пальцами комм, словно тот мог помочь оправиться от удара…

Не помог.

На Маршее, в логове Ханри, Анна и дочь стали единственным, что не позволило сдаться. Одну из них у него только что отняли.

– Есть хоть один шанс, что это – ошибка?

Он не обернулся, чтобы посмотреть на Шторма, но буквально ощутил, как тот поморщился.

Вопрос был из тех, на которые не хотелось бы отвечать.

– Нет, Виктор. Ни одного. Будь он, я бы с тобой не разговаривал.

– Но почему?! – С губ сорвалось глухим стоном. – Она же любила…

Резко обернулся, надеясь на чудо…

Ему сегодня не везло – чуда не случилось.

– Ты – тоже, – безразлично отозвался Шторм. – Но это не помешало тебе улететь, оставив ее беременной.

– Считаете, что виноват я… – Шаевский обошелся без вопросительных интонаций.

– Ты же не считаешь, – ровно произнес полковник. – И я не считаю. Это причина для мести, или для того, чтобы вопреки всему стать счастливой, но не для предательства. К тому же, не верится мне, что она когда-нибудь тебя любила.

Последняя фраза была похожа на удар. Под дых, а потом еще и добить.

…Это был его первый курсантский отпуск…

– Хотела выйти замуж за офицера…

– Не просто за офицера, – поправил его Шторм. – Скрещенные кинжалы на эмблеме академии – гарантия обеспеченной жизни. А если вдруг убьют, так тоже ничего… без средств к существованию не останешься.

– Не любите вы женщин, – процедил Виктор, зверея уже не только от самой ситуации, но и от тона, которым говорил полковник.

Ни сочувствия, ни сожаления, ни обвинений.

Не равнодушие – полная отстраненность. Все, что он хотел сказать – сказал, остальное – только собственные решения.

– Люблю, – не возразив, а просто констатируя факт, отреагировал на реплику полковник. – Но это не мешает мне знать, что кроется за их желанием оказаться в твоей постели.

– Я не могу… – Как крик отчаяния, только очень тихий.

На Шторма это впечатления не произвело:

– Не можешь – рапорт на стол и в Союз, поливать цветочки. Я спрашивал только о твоей готовности вытянуть операцию, а не о моральных терзаниях.

Дать бы в рожу, но ведь прав… Не по собственной заинтересованности, по факту, для которого эти тонкости всего лишь словоблудие.

– Что с Лаурой?

За выражением лица Шторма Шаевский следил зря. То, что видел, и самообладанием-то назвать трудно. Это даже не беседа о погоде, там все равно без эмоций не обойтись, а как пройти мимо и не заметить.

– Закрытая школа для девушек здесь, на Таркане. Император Индарс даст рекомендации. На выходных будешь ездить, навещать. Там очень красивый парк.

– Бывали? – не удержался от ехидства Виктор. Понимал, что глупо, но гремучая смесь из злости и нежелания принимать все, о чем они говорили, требовала выхода.

– Не я, – словно и не заметив язвительности подчиненного, ответил Шторм. Потянулся к стакану с водой, стоявшему на столе, но, передумав, вновь откинулся на спинку кресла. – Кэтрин смотрела.

– Раз Кэтрин… – начал Шаевский, но оборвал сама себя. Сестра Валесантери была хорошим офицером, свои проблемы с женщинами переносить на нее Виктор не собирался. – Валанд участвует?

Произнести «да» Шаевский так и не сумел, но и без того вроде как все уже понятно.

– Участвует, – кивнул полковник, только теперь позволяя себе проявить хоть какие-то эмоции. Когда дело дошло до дела… – Степень его участия определишь сам. Откровенности – тоже.

– Мне нужна вся информация. – Говорил Виктор жестко.

В душе кипело, но теперь уже иначе. Оказалось достаточно вспомнить про Лауру, чтобы осознать – в этой истории самая большая боль не его.

Рано или поздно, но Анне придется «исчезнуть». Самый практичный вариант – «погибнуть» так, чтобы никто и опознать не смог. И тогда встанет вопрос, сможет ли он смотреть в глаза дочери, зная правду.

И есть ли она, эта правда…

Шторм криво усмехнулся, словно догадавшись, о чем в этот момент думал его подчиненный, но комментировать свою гримасу не стал. Просто набрал на виртуальном дисплее комма команду.