Филип Дик - Лабиринт смерти (сборник)

— Вы не видели, куда делась только что вышедшая девушка? — спросил я у швейцара.

— Не знаю, сэр. — Он указал на множество машин и кучи людей, которые, как пчелы, роились у дверей клуба. — Простите, не могу сказать.

Я поглядел в обе стороны улицы, я даже пробежался немного туда–сюда, надеясь найти какие–нибудь следы Прис.

Ничего.

Наконец я вернулся в клуб, к столику, где Барроуз и остальные сидели рядом с мертвым, напрочь испорченным симулякром Бута. Он теперь сполз на сидение и лежал на боку, голова болталась, рот был открыт. С помощью Дэйва Бланка я вновь усадил его на место.

— Вы все потеряли, — сказал я Барроузу.

— Ничего я не потерял.

— Сэм прав, — вступился Дэйв Бланк. — Что он потерял? Если нужно, Боб Банди сделает нам нового симулякра.

— Вы потеряли Прис, — сказал я. — А это все.

— О, черт! Кто вообще может что–нибудь знать о Прис? Думаю, даже она сама не знает.

— Наверное, это так. — Мой язык был странно тяжелым, он едва ворочался во рту, за все задевая. Я подвигал челюстями и не почувствовал боли, вообще ничего не почувствовал. — И я ее тоже потерял.

— Очевидно, — согласился Барроуз. — Но вам бы лучше пойти отдохнуть. Вам когда–нибудь выпадал подобный день?

— Нет.

Великий Эрл Грант снова вышел на сцену. Заиграло пианино, и все замолкли, прислушиваясь к старой грустной песне:

Кузнечики в моей подушке, бэби,

В моей тарелке — сплошь сверчки…

Мне показалось, что он поет специально для меня. Видел ли он меня, сидевшего за столиком? Мое выражение лица? Понимал ли, что я чувствую? Может быть, да, а может, и нет… Кто знает?

Прис — совершенно дикое существо, подумал я. Не такая, как все мы. Кажется, она пришла откуда–то извне. Прис — это нечто изначальное в его самом страшном смысле. Все, что происходит с людьми и между людьми на этом свете, не способно как–то повлиять на нее. Когда смотришь на нее, мнится, что оглядываешься на далекое прошлое. Наверное, такими мы, люди, были миллион, два миллиона лет назад…

Вот и Эрл Грант пел о том же: как нас приручают, переделывают, изменяют снова и снова на бесконечно медленном пути цивилизации. Ведь Создатель и поныне продолжает трудиться, он лепит, формует все то мягкое и податливое, что сохраняется в большинстве из нас. Но только не в Прис. Никто не способен переделать ее, даже Он.

Я не мог отделаться от мысли, что, встретившись с Прис, я заглянул в какую–то совершенно чуждую сущность. И что теперь мне осталось? Дожидаться смерти, подобно Буту, получившему возмездие за свои деяния столетней давности? Известно, что незадолго до своей смерти Линкольну было предупреждение: он видел во сне черный задрапированный гроб и процессию в слезах. А сподобился ли подобного откровения прошлой ночью симулякр Бута? И вообще, возможно ли, чтоб благодаря таинственным механическим процессам он видел сны?

Нас всех это ждет. Чу–чу. Черная креповая драпировка на катафалке, проезжающем через поля. Люди по сторонам дороги… смотрят… шапки в руках. Чу–чу–чу…

Черный поезд, гроб, сопровождающие его солдаты в синей форме, которые не расстаются с оружием и которые недвижимы все это долгое путешествие, от начала до конца.

— Мистер Розен, — услышал я рядом с собой женский голос.

Я, вздрогнув, посмотрел наверх. Ко мне обращалась миссис Нилд.

— Не могли бы вы помочь нам? Мистер Барроуз пошел за машиной, мы хотим перенести туда симулякра Бута.

— Да, конечно, — кивнул я.

Я поднялся и вопросительно посмотрел на Линкольна, ожидая помощи. Но, странное дело, он сидел, опустив голову и погрузившись в полнейшую меланхолию. Казалось, ему нет до нас никакого дела. Слушал ли он Эрла Гранта? Был ли захвачен его щемящим блюзом? Не думаю. Линкольн сидел, странным образом согнувшись, почти потеряв форму. Выглядело это так, будто все его кости сплавились воедино. И он хранил абсолютное молчание, казалось, даже не дышал.

«Может, это какая–то молитва?» — подумал я. А может, вовсе и нет. Наоборот, остановка, перерыв в молитве. Мы с Бланком повернулись к Буту и начали поднимать его на ноги. Он был чертовски тяжелый.

— Машина — белый «мерседес–бенц», — пропыхтел Бланк, пока мы двигались по узкому проходу между столиками, — Белый с красной кожаной обивкой.

— Я придержу дверь, — сказала миссис Нилд, следуя за нами.

Мы подтащили Бута к дверям клуба. Швейцар посмотрел с удивлением, но ни он, ни кто–либо другой не сделал попытки помочь нам или выяснить, что же произошло. Хорошо хоть швейцар придержал дверь, чтоб мы могли пройти. Это было очень кстати, так как миссис Нилд поспешила выйти навстречу Сэму Барроузу.

— Вот он подъезжает, — кивнул Бланк.

Миссис Нилд широко распахнула дверцу машины, и мы вдвоем кое–как запихнули симулякра на заднее сидение.

— Вам лучше поехать с нами, — сказала миссис Нилд, видя, что я собираюсь покинуть «мерседес».

— Отличная мысль, — поддержал ее Бланк. — Мы потом пропустим по рюмочке, идет, Розен? Только завезем Бута в мастерскую и отправимся к Колли. Она дома держит алкоголь.

— Нет, — покачал я головой.

— Давайте, ребята, — поторапливал нас Барроуз за рулем. — Садитесь, чтоб мы могли ехать. Это относится и к вам, Розен, а также, естественно, и к вашему симулякру. Вернитесь и приведите его.

— Нет, спасибо, — отказался я. — Поезжайте сами.

Бланк и миссис Нилд захлопнули дверцу, машина тронулась и влилась в оживленный поток на вечерней улице.

Я засунул руки в карманы, поежился и вернулся в клуб, где меня ожидал Линкольн. Пробираясь меж столиков, я увидел, что он по–прежнему сидит в полной неподвижности, обхватив себя руками и опустив голову.

Что я мог сказать ему? Как поднять настроение?

— Вам не стоит так расстраиваться из–за того, что случилось, — произнес я. — Постарайтесь быть выше этого.

Линкольн не отвечал.

— Понемногу кладешь, много соберешь, — сказал я.

Симулякр поднял голову, в глазах его была безнадежность.

— Что это значит? — спросил он.

— Не знаю, — честно ответил я. — Просто не знаю.

Мы оба помолчали.

— Послушайте, — сказал, наконец, я. — Думаю, нам с вами надо вернуться в Бойсе и показаться доктору Хорстовски. Вам это не повредит, он — хороший специалист и сможет справиться с вашей депрессией. С вами все в порядке, мистер Линкольн?

Похоже, он немного успокоился. Достал большой красный платок и высморкался.

— Благодарю вас за участие, — произнес он, не отнимая платка от лица.

— Еще рюмку? — спросил я. — Может, кофе или чего–нибудь поесть?

Симулякр покачал головой.

— Когда у вас начались эти депрессии? — осторожно начал я. — Я имею в виду — в молодости? Не хотите поговорить со мной? Расскажите, какие мысли приходят вам на ум, какие ассоциации? Пожалуйста! Мне кажется, я смогу вам помочь.