Александр Богатырёв - Марсианин

— Ага…

— Мда! — Юля развернулась на каблуках и снова зашагала в сторону «Диско».

— Я уж и не знаю как после этой информации к тебе обращаться… «Добровольцы»! Рота спецназ! Да как ты вообще в спецназ попал?!

— Хм! — расплылся в улыбке Владимир, — как стажёр.

— И успешно стажёрство прошёл?

— Полного старлея получил.

— Вы воистину выдающаяся личность, — помолчав заключила Юля.

— Опять «вы»? — скривился Владимир.

— А как ещё?! Попавших в спецназ как стажёры, да ещё в «Добровольцах», по пальцам пересчитать можно.

— Ну ты это преувеличиваешь! Таких как я только со мной было десять человек.

— И все они, после стажёрства пошли в военный спецвуз… кроме вас.

— Ну да…

— Почему?! — снова остановилась Юля.

— Когда я причину объяснил полковнику он долго хохотал.

— И что же ему сказали?

— Да сказал, что пошёл воевать, чтобы истребить подростковые комплексы.

Юля прыснула.

— И он ничего после этого не сказал?

— Да сказал, что хотел бы побольше таких, «с подростковыми комплексами».

— Охотно верю…

— К тому же, отвоевавшись я понял, что это несколько не по мне. И путь мой пролегает через физику и реакторы в космоакадемию…

— Уже тогда…

— Уже тогда решил прорываться.

— Ну это многое объясняет…

— Кстати, а почему вы этот факт биографии скрываете?

— Всё просто Юля! Венесуэла. 1984 год.

— Ох, ну да! Я забыла… Там и без того был сильный дипломатический скандал из-за участия «Добровольцев». Мыслимо ли: так нагло нарушить «доктрину Монро».

— И всё-таки, давай на «ты», а то обижусь.

— Слушаюсь, о мой командир, э-э, секьюрити! — Юля шутливо козырнула накрыв одной рукой макушку, а другой отдавая честь. С этим у неё и настроение поднялось.

— Так то лучше. Ну айда в то «логово врага».

Сразу же со входа их оглушила музыка. Музыка была настолько громкая, что для того, чтобы тебя услышал рядом стоящий, надо было почти кричать.

Огромная толпа молодёжи, голов в двести, кто как мог, ритмично дёргалась под жутко примитивную музыку. Из всей музыки явно выпячивался основной ритм герц на сто, вокруг которого выстраивался примитивнейший музыкальный мотивчик в несколько нот, бесконечно повторявшийся в небольшом количестве вариаций. Бедность композиции просто резала по ушам, но что хуже, Владимир заметил, что музыка захватывает, вымывает мысли из головы, зовёт слиться с этой огромной, ритмично дёргающейся и прыгающей толпой.

Юля тронула Владимира за локоть и показала направление влево, там несколько поодаль от толпы находился вход в бар.

Бар был большой, и от танцевального зала был отделён стеклянной стеной, что позволяло не отрываясь от выпивки наблюдать за происходящим в зале. Наблюдать было тем более хорошо ещё и потому, что бар находился несколько выше пола танцзала. Стеклянная (по виду из бронестекла) стена также серьёзно глушила музыку, так что в баре, можно было разговаривать не сильно напрягая слух и голосовые связки.

В настоящий момент бар был слабо заполнен посетителями. Большая часть их гнездилась на высоких табуретах у барной стойки. Тем не менее, и там оставалось два свободных места. Именно к ним Владимир с Юлей сразу же и направились.

Пока они подходили, большая группа молодёжи снялась со своих насестов-табуретов и отправилась прыгать. Возле стойки остались лишь бармен и некий уже хорошо перебравший тип весьма юной наружности.

— Что будете пить? — вежливо задал вопрос бармен.

— Апельсиновый сок. Два. — жёстко сказал Владимир.

— Может дама предпочитает что покрепче?

— Дама предпочитает апельсиновый сок! — отрезала Юля и поскучневший бармен отправился давить апельсины.

— Слыш, тёлка! — перебравший субъект лет 18-и наконец обнаружил, что рядом с ним сидит красивая деваха и решил прицепиться, — п'дём со мной, не п'жалеешь!

— Засохни! — отрезала ледяным тоном Юля.

— Ты н'прдставляешь, давай я т'бя текилу налью… — не унимался тот.

— Тебе ж сказали: «засохни»! — подал голос Владимир.

— А? Эт хто? А! пнял! Твой мордохран!

— Кто?! — изумилась Юля.

— Твой мод-до-хра-ни-тель, — с трудом, по слогам выговорил тот наконец, чем вызвал у Юли взрыв веселья.

— Полегче на поворотах, парниша! А то я скажу ему и тебя веником собирать будут! — тем не менее немиролюбиво отрезала Юля отсмеявшись.

— П'нял! — юнец поднял руки, — Ушёл!

Напоследок засосав остатки жидкости из бутылки он нетвёрдой походкой двинул к выходу. Вышибалы благосклонно проводили того взглядом.

— Вот сок, — бармен поставил на стойку два фужера. Владимир молча «отстегнул» купюру привычно уже не ожидая сдачи.

— Что собираешься делать? — спросил Владимир у Юли.

— Пока наблюдать, — ответила та, попивая сок.

— Наблюдать, так наблюдать, — согласился Владимир и развернувшись лицом к залу отхлебнул из фужера.

— А тебе особое указание: не только наблюдать, но и постарайся вслушаться и вдуматься в свои ощущения.

Владимир, и это было хорошо видно по его лицу, изрядно удивился такому указанию, тем не менее, честно настроился на наблюдения и анализ своих ощущений, вслушался, вчувствовался и огляделся по сторонам ещё раз.

Назойливая ритмичная музыка, в сочетании с не менее ритмично мигающим светом, отупляла. Владимир прислушался к своим ощущениям и то, что он обнаружил, ему не понравилось. Музыка и свет в «Диско» не просто отупляли. На место разума, откуда-то снизу, из тёмных глубин его «я», под ритм одуряющей музыки, стало подниматься нечто тёмное, звериное. Захотелось, просто кинуться в это толпу с пустыми глазами и прыгать, прыгать и прыгать. И радоваться этому…

Владимир даже не сразу нашёл название этому состоянию. Но когда нашёл, это ему понравилось ещё меньше: БЕЗМЫСЛИЕ.

Он вспомнил красные пески Марса, и то безмолвие, которое так давило, и которое именно ЭТО и навевало, заставляя бросить всё и тихо, безвольно отдаться тяжёлому засасывающему течению времени.

— Нет! — Владимир резко сбросил наваждение, замотал головой и постарался тщательно отстроиться от злой музыки, — какой-то сатанинский мир!

— Ага! — удовлетворённо констатировала Юля, — ты тоже это почувствовал?

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но эта музыка погружает в БЕЗМЫСЛИЕ.

— Да, так. Но после этого, провоцирует НЕДЕЯНИЕ. Недеяние в ущерб себе.

— У даосов, Недеяние в ущерб себе, самый страшный грех, — заметил Владимир.

— Вот так! Ты сам это зло почувствовал и сам сделал этот вывод. Поздравляю! Это я тебе и хотела показать.

— У нас, в нашем обществе, об этом зле даже успели забыть, — задумчиво продолжила Юля, — если и встречается у кого, то как крайняя патология и исключительно редко. Только социальные инженеры о ней знают и помнят.