Марисса Майер - Мгновенная карма [litres]

Он жестом приглашает меня следовать за ним.

– Идем. Найдем тебе фартук.

Квинт объясняет, что мы начнем с приготовления завтрака.

Хорошо бы все свелось к приготовлению сэндвичей с сыром для персонала, но что-то мне подсказывает, что вряд ли мне так повезет. Мы идем по длинному коридору, где я вижу еще полдюжины работников в одинаковых желтых футболках. А то я уже было подумала, что трудиться будем только мы с Квинтом, Розой и Шоной. Ах, да, говорили, что есть еще Опал – ветеринар, кажется. Интересно, эти люди – волонтеры или получают зарплату? Все выглядят занятыми, старательно ухаживают за животными внутри небольших кабинок, которые сначала я приняла за стойла. Некоторые улыбаются и кивают Квинту, с любопытством поглядывая на меня, но, в основном, люди сосредоточены на работе и не отвлекаются.

Я внимательно осматриваю помещения, пытаясь понять, чем Центр спасения животных может быть полезен для моего доклада, но все, что меня окружает, невообразимо далеко от туристического направления. На некоторых стенах установлены душевые насадки, а по полу тянутся водостоки. В ряде отсеков стоят пластиковые детские бассейны. По всему коридору разбросаны ящики с одеялами и полотенцами, металлические тележки, нагруженные чистящими средствами, ножницами, коробками с латексными перчатками, пластиковыми трубками, мерными стаканчиками, жгутами, инструментами и разнообразным медицинским оборудованием.

К стене рядом с каждым отсеком прикреплен лист бумаги в пластиковом кармашке с указанием имени животного и заметками по уходу. Я пытаюсь прочитать парочку, вникнуть в график кормления и приема лекарств, но Квинт быстро уводит меня в конец коридора.

Мы сворачиваем в комнатушку не больше чулана, где установлены три глубокие раковины. Квинт снимает с крюка на стене холщовый фартук и протягивает мне. Я надеваю его на шею и завязываю пояс вокруг талии. Сверхпрочная ткань усеяна коричневато-ржавыми пятнами, о природе которых я не хочу думать.

Квинт открывает гигантский холодильник, и запах рыбы усиливается на порядок.

Я отшатываюсь, чувствуя, как протестует желудок. Я смотрю на ведра, наполненные дохлой рыбой с тусклыми выпученными черными глазами.

Я зажимаю рукой рот и нос.

– Фу, гадость.

– Что, передумала? – Квинт натягивает латексные перчатки. Не дожидаясь моего ответа, он хватает ведро и со стуком опускает его на ближайший разделочный стол. – В общем, многие животные, оказавшиеся здесь, не умеют заботиться о пропитании.

– Похоже на изъян эволюции, – бормочу я, вспоминая биологию девятого класса и все эти разговоры о выживании сильнейших . Я не говорю этого вслух и не думаю, что Квинт улавливает подтекст. Пусть умные, научившиеся добывать рыбу, живут дальше, а остальные станут пищей акул. Круговорот жизни, верно ?

Он берет миску из нержавейки и ставит ее на электронные весы рядом с ведром.

– Ну, порой это происходит потому, что они слишком рано отрываются от матери. Прежде чем она успевает научить их охотиться.

Я держу язык за зубами и ненавижу себя за то, что у него нашлось совершенно разумное и удручающее объяснение.

– Они должны есть рыбу с головы, – продолжает он, – потому что, если начнут с хвоста, чешуя поцарапает им горло. – Он вытаскивает рыбу из ведра, осматривая каждую, прежде чем бросить ее в миску. – Мы также проверяем каждую рыбину на предмет порезов на теле, чтобы к животным не попали вредные бактерии. Потом сортируем их по размеру. Эта миска – для Джой из четвертого загона. Она еще довольно юная, поэтому получает мелкую и среднюю рыбешку, а более крупная рыба пойдет более взрослым животным во дворе.

Он указывает на этикетку на миске, где значится: Джой – загон 4–5 фунтов [29].

– Кажется, все достаточно просто, – бормочу я.

Как только весы показывают отметку в пять фунтов, Квинт включает кран и подставляет под струю воды каждую рыбку, руками в перчатках счищая… ну, видимо, то, что нужно. Соль? Песок? Чешую ?

– И, наконец, мы счищаем чешую, – говорит он, и я съеживаюсь. Во мне до сих пор теплилась надежда, что обойдется без этого.

– В основном для того, чтобы не засорять канализацию и не загрязнять воду. Вот и все.

Он ставит миску Джой на стойку и тянется к другой, предназначенной для Божьей Коровки из загона номер пять.

– Их кормят три-четыре раза в день, в зависимости от потребностей. Мы с тобой приготовим еду на утро, а после обеда волонтеры займутся следующей партией.

Как только миска Божьей Коровки готова, он поворачивается и смотрит на меня.

– Тебя ведь не стошнит?

– Нет, – с вызовом отвечаю я, хотя подозреваю, что мое лицо приобрело зеленоватый оттенок.

– Тогда чего ты ждешь? Ты же сказала, что хочешь помочь.

– Да, но, может, нужна какая-нибудь помощь типа… не знаю. Научить какого-нибудь милого маленького тюленя удерживать мячик на носу или что-то в этом роде?

В его взгляде столько насмешки, что я сникаю.

– Здесь не цирк. Мы спасаем полумертвых животных, делаем все возможное, чтобы вылечить их, а потом выпускаем обратно в дикую природу. Вот чем мы здесь занимаемся. Ты ведь это знаешь, верно?

– Да? – полувопросительно отвечаю я, хотя имею лишь смутное представление обо всем этом.

– Так что толку тогда учить их цирковым трюкам?

– Расслабься, Квинт. Это была шутка.

Я вдруг начинаю защищаться. Меня коробит от того, как он разговаривает со мной, как смотрит на меня. Словно я какая-то чопорная особа, полная снобизма, явившаяся сюда только для того, чтобы получить хороший материал для своей статьи и смыться. Как будто я из тех, кому все безразлично.

Мне далеко не безразлично все, что происходит вокруг. Я переживаю за многое.

Просто я не слишком интересовалась морскими животными.

Но он немного смягчается и, кажется, даже выглядит слегка виноватым. Он резко выдыхает через нос, качает головой и закрывает глаза. Лицо расслабляется.

– Ого! – Он открывает глаза. – Никогда бы не подумал, что ты будешь призывать меня расслабиться.

– Да, но ты и впрямь какой-то напряженный. Они всего лишь животные.

Он бросает на меня взгляд, и я не могу понять, о чем он думает. Впрочем, это быстро проходит. Он жестом показывает на ведро.

– Так ты будешь помогать или нет?

Я сглатываю.

– А перчатки мне положены?

Он лезет в коробку, прибитую к стене, и достает еще одну пару латексных перчаток. Я жадно хватаю их и натягиваю на руки. Это мой первый опыт, и мне ужасно не нравится, как они липнут к коже, но, когда я лезу в ведро за своей первой дохлой рыбой, понимаю, что в них мое спасение. И все равно мне кажется, что я чувствую эту слизь, эту скользкую чешую. Я не могу спокойно смотреть на выпученные мертвые глаза, пухлые, безжизненные рыбьи губы. Я не могу скрыть отвращения, даже сознавая, что Квинт наблюдает за мной, осуждает меня, смеется надо мной.