Даниэль Зеа Рэй - Егерь

– Твой позывной в бюро «Темный»? – спросила мать и взяла в руки бокал.

– Вам не должно быть этого известно, – спокойно ответил Зафир, но на Одри и Имайжду покосился.

– Знаешь суирское пророчество? – продолжала допрос мама.

– Осведомлен.

– Сомери тоже осведомлена, – мама подмигнула Зафиру и выпила фиолетовый напиток из бокала.

Слово взял Стефан.

– Дорогие гости! Не стану кривить душой, последние дни выдались для Олмании тяжелыми. Вы знаете новости. Наверняка каждого из вас уже атаковали репортеры с просьбами дать комментарий.

В зале раздался смех.

– Значит уже дали комментарии?

Смех стал громче.

– В этом зале присутствует человек, вмешательство которого позволило спасти жизнь не только мне и моим близким, но и защитить Империю. Вы знаете этого человека под одним именем, но на самом деле у него несколько имен. Когда потребовалась помощь, этот человек не отказал нам в содействии и даже пожертвовал своей репутацией в угоду всеобщему делу.

Урджин протянул руку и сжал ладонь Сафелии.

– Конечно, не обошлось без обмана. Мы вынуждены были пойти на этот шаг, чтобы враг не понял, что мы замышляем и что у нас есть преимущество перед ним. Роденика Уилберри! – громко произнес Стефан. – Прошу! Выйдите ко мне, пожалуйста!

Роден не понимающе воззрилась на Зафира. Остальной зал непонимающе уставился на нее.

– Иди, – прошептал он и погладил ее по руке. – Иди.

Она встала и вышла к Стефану. Мать внимательно наблюдала за ней. Сафелия улыбалась. Эста одобрительно кивала. Назефри просто смотрела и молчала.

– Госпожа Роденика, – начал Стефан, – наше сообщество знает вас под именем Роден Кенигстен.

– Вы можете продолжать звать меня Роден, – она кивнула Императору, тот рассмеялся в ответ и зал подхватил. – Роден, – Стефан поклонился, – благодарю вас за помощь Олманской Империи и моей семье.

– Рада была помочь, – Роден поклонилась в ответ.

– Не все знают! – продолжил Стефан. – Да и не должны были вы знать, что невеста моего брата Зафира, – Стефан указал на него рукой и Зафир вынужден был встать и поклониться, – на самом деле посланник Совета Всевидящих, работавший под прикрытием на нашей стороне. Фиктивная помолвка была неотъемлемой частью легенды, и Роден согласилась пойти на этот шаг, чтобы помочь нам! Олмания этого не забудет! – Стефан вновь поклонился и поцеловал руку Роден.

Она краем глаза увидела, как Зафир движется к ней. Улыбка на лице, вспышки камер в воздухе, гул по сторонам, все это напомнило ей, что вся ее жизнь – не что иное, как спектакль, где все играют чьи-то роли. Олманцы все сделали правильно. Стефан все сделал правильно. Нельзя расторгнуть помолвку, которой не было. Нельзя разбить чье-то сердце, если оно выковано из стали.

– Разрешите и мне сказать несколько слов, – попросил Зафир, останавливаясь рядом с ними.

– Конечно, – Стефан передал микрофон и отошел в сторону.

– Я благодарен, – Зафир смотрел на Роден, – за все, что вы сделали для меня и нашей Империи, – он поклонился и поцеловал ее руку. – В знак вечной дружбы между нами и нашими семьями позвольте мне сделать вам небольшой подарок.

Глаза Роден стали влажными. Лучше бы он просто заявил, что дорожки их разошлись и заявленная помолвка была очередной глупостью непутевой Роденики Уилберри. Зафир подал знак и к ним подошел официант, передавая маленькую бархатную коробочку. Зафир открыл ее и протянул Роден.

– Ни я, ни Олмания никогда вас не забудем. Вы навсегда останетесь в наших сердцах, как и мы, надеюсь, останемся в вашем сердце.

Роден трясущейся рукой достала из коробочки кольцо, подобного которому никогда не видела прежде. Камни разных цветов были слиты в один большой, переливающийся всеми цветами радуги на свету.

– Что это? – спросил кто-то достаточно громко. – Что за камень?

Шепот прокатился по залу.

– Каллисто.

– Каллисто?

– Это каллисто?

– Господи!

– Матерь Божья! Да это же целое состояние…

«Каллисто» – самый редкий и самый дорогой из известных во Вселенной драгоценных камней. Его добывали только на одной планете – маленькой суирской колонии. Не каждый из высокопоставленных суирских пижонов мог похвастать перед другими такой роскошью. Даже Кинен, при всем своем богатстве, не посчитал нужным подарить его своей невесте, ограничившись розовым бриллиантом в восемнадцать карат. А Темный взял и подарил, угрохав в это кольцо скорее всего добрую половину своего состояния.

Роден надела кольцо на палец правой руки и прижала руку к сердцу.

– Я не забуду… – прошептала она и слезы покатились из глаз. – Я никого из вас не забуду…

Она никогда не покидала общественные мероприятия вот так, сбегая ото всех под воцарившуюся тишину. Даже на похоронах отца и то было громче и не так душераздирающе. Роден вылетела из зала и засеменила на улицу. Воздух… Воздух… Необходим воздух… Рыдания вырвались из нее вместе с ветром, гнавшим листву по улице.

– Роден! – звал ее Зафир. – Роден, подожди!

Она не останавливалась. Бежала, куда ноги вели, не разбирая дороги, размазывая слезы по разукрашенному лицу.

– Да остановись же ты, наконец! – прокричал он и она остановилась.

– Уйди… – шептали губы. – Оставь меня одну.

– Роден, – пальцы коснулись плеч. – Роден…

– Оставь меня в покое!!! – что было силы закричала она и покрылась молниями с головы до пят.

Зафира оттолкнуло, и он упал. Тут же поднялся и замер напротив нее.

– Зачем? – она показала ему палец с кольцом на нем. – Зачем ты сделал это?

– Потому что я люблю тебя, – ответил он. – Такую, какая ты есть. Я все знаю о тебе. Знаю, почему ты больше не берешь в руки керитские мечи. Знаю, что ты сделала и почему считаешь себя зверем. Я ничего не могу изменить или исправить. Я просто принимаю тебя такой, какая ты есть.

– В отличие от меня, которая не может принять тебя, не так ли? – прошипела она.

– И это я тоже не в силах изменить, – кивнул он.

– Сколько ты отдал за него?

Зафир молчал.

– Сколько! – закричала Роден.

– Я бы отдал все, если бы это помогло удержать тебя.

– Забери! – она сняла кольцо и протянула ему. – Забери!

– Оно твое, – он отступил на шаг назад.

– Я не буду его носить! Забери!

– Не хочешь носить – продай. Или выбрось. Только прочти надпись перед тем, как окончательно все уничтожить, – он развернулся и направился назад в резиденцию.

Роден, покрытая молниями, взглянула на кольцо. В ярком свечении собственного тела она увидела гравировку: «Сердце моего сына». Это кольцо его приемной матери. Семейная реликвия, которая досталась приемному ребенку. Ребенку, которого очень сильно любили. Роден сжала кольцо и рухнула на колени. Путь сюда занял у нее семь лет. И вот она на коленях. Можно встать и вернуться. Можно сказать ему, что любит и не важно, связь подарила ей эту зависимость или зависимость подарила связь. Можно сказать, что все былое уже не важно и она останется рядом с ним несмотря ни на что. Но тогда она лишится последнего – себя самой. Этот стержень прочнее любой связи. Он важнее любой любви. Есть грань, через которую невозможно переступить. Есть рубеж, за которым она перестанет быть Егерем, и тогда останется только зверь, который живет в ней.