Даниэль Зеа Рэй - Егерь

– Подожди… – пальцы Темного зашевелились в воздухе. – Все желтое.

– Хорошо. Что про останки мне расскажешь?

– Все как в прошлый раз. Метод расчленения тот же – препарирование лазером. Послание внутри.

– Дай взглянуть.

– Пожалуйста, – он вывел крупным планом послание.

– Жертва писала? – Роден затушила елотку.

– Анализ почерка подтвердил, что она.

– Мы предположили, что он выбирает жертв исходя из принципа, что к ним легче подобраться даже с его внешностью. Но во всем остальном он не ищет легких путей, – она задумалась и поджала губы. – Мы исходили из того, что он – иной. Но что, если он – не иной? – Роден с надеждой взглянула на Темного. – Что, если он – олманец, который охотится на красивых в его понимании женщин-иных?

– Любая из них могла бы придушить его одной рукой, а другой – вырвать яйца.

– Есть множество способов обездвижить жертву. Он мог их ослаблять. Мог измываться над ними…

– Тогда почему именно олманец? Может, он наверниец? Или доннариец? Этих вообще здесь немеренно стало!

– Он олманец, – покачала головой Роден. – Он пытается работать под иных, чтобы отвести подозрения. Первая жертва – молодая, неприглядная, незамужняя девочка восемнадцати лет. Никто из своих на нее внимания не обращает, но вокруг много олманцев, которым она нравится. Военные, миротворцы, сотрудники бюро по миграции… Олманцы вокруг. За три года она привыкла их видеть. Она привыкла к тому, что нравится им больше, чем своим. Да и сама она больше похожа на них, чем на своих. Он выманил ее. Но как? Втерся в доверие? Или пригласил пройти с ним для проверки? Девочка не возвращается с учебы в общежитие. Идти до общежития недалеко. Там оживленная улица, много людей вокруг, много военных и миротворцев. Затолкай он ее в машину посреди белого дня или затяни в подворотню – кто-то бы наверняка заметил. А сообщений никаких не было.

– Как и камер на улице, – вздохнул Темный.

– Да. С этим не повезло, – согласилась Роден. – Но и Эстет знал о том, что на этой улице нет камер. Бьюсь об заклад, что она была с ним знакома. Прикинуться военным просто. Простота не для него. Нужно познакомиться, втереться в доверие, понравиться ей, чтобы она ушла с ним добровольно. Вот уровень его полета! Он мог начать окучивать ее в каком-нибудь магазине или подсесть к ней в кафе. Проверка документов, любой другой предлог. Извинения за неудобства. Несколько приятных слов. Пару улыбок. Она не боится его, потому что на нем какая-нибудь форма. Он на службе. Миротворец? Бюро по миграции? Не военный. Военные их пугают. А этот вроде как на ее стороне… Девочка не рассказывает подругам о своем новом знакомом. Да и как рассказать, если он не их племени? Она возвращалась в общежитие в тот день, и он встретил ее по дороге. «Может, выпьешь со мной кофе? Здесь рядом, недалеко. А давай срежем угол. Я знаю, тут совсем близко». И все. Она ушла добровольно и не вернулась. Он – олманец, Темный. Ему не больше тридцати – иначе бы она восприняла его как «папочку». Он имеет доступ на территорию резервации.

– Мы проверили всех олманцев, которые имеют доступ в резервацию, – вздохнул Темный.

– Значит, плохо проверяли. Проверьте еще раз. Кто в день исчезновения находился там? В дни каждого из исчезновений кто был в резервации? Кто покидал резервацию? Это важно!

– Да знаю я, что это важно! – прикрикнул Темный и Роден все поняла.

– Конечно, ты уязвлен! – воскликнула она и подошла к нему. – Это нормально, когда ты движешься в одном направлении, но приходит кто-то и говорит тебе, что ты неправ.

– Все лежало на поверхности. Я просто этого не увидел.

– Зато тебе под силу размазать меня по стене, – справедливо заметила Роден.

– Я уже и в этом сомневаюсь, – он отошел в сторону и присел на пол.

Роден вспомнила, как злилась, когда у кого-то что-то получалось лучше, чем у нее. Она до сих пор тяжело переносит поражения. А в этом деле уже на начальном этапе она уделала Темного по всем фронтам. И он это прекрасно понимал.

Роден подошла к нему и присела перед ним на корточки.

– Я не всесильна, – она улыбнулась. – Я так же уязвима, как и ты. Взгляни на меня…

Он поднял глаза.

– Это уродство – цена за самое большое поражение в жизни.

– Я не вижу уродства, Роден, – ответил он. – Ты красивая женщина и прекрасно об этом знаешь.

Она моментально изменилась в лице. Он это заметил.

– Прости… Я не хотел тебя обидеть…

Она ничего не ответила. Встала, отвернулась и посмотрела в окно.

– Загрузи третье место обнаружения, – спустя несколько минут попросила она.

– Сразу? – не понял Темный.

– Да. Я хочу бегло просмотреть их все.

– Хорошо.

Роден расхаживала по периметру проекции, разглядывая останки.

– Поднимись вверх. Деревья в снегу. Какая листва на них должна быть?

– Угадай, – улыбнулся Темный.

– Желтая, – кивнула Роден. – Он верен себе, хотя в конфликт с природой во втором и третьем случае не вступал. Он оставил все как есть.

– Знал, что ты и без листьев все поймешь.

– Возможно, – она кивнула. – Четвертое место покажи.

– Сейчас.

– И здесь то же самое, – Роден вздохнула. – Это ранняя весна.

– Да. Деревья с желтой листвой, – подсказал Темный.

– Пятое место.

Роден присела на пол, глядя на останки пятой жертвы.

– Шестое. Хорошо. Седьмое. Хорошо. Восьмое. Твою мать, он не меняет стиль.

– Знаешь, – Темный отключил проекцию и снял обруч, – пора все же сделать перерыв. Я обещал приготовить для тебя обед. Самое время начать.

– Ты иди, а я поработаю.

– Как скажешь, – Темный покинул рабочий кабинет и тихо притворил дверь за собой.

Роден осталась одна. Полумрак, вокруг фотографии жертв и мест обнаружения останков… Все это настолько ей знакомо…

– Ты есть собираешься? – послышался голос из-за двери.

– Еще немного! Начинай без меня!

– Без тебя я ничего начинать не собираюсь! Завязывай с этим!

– А иначе что? – смеялась она.

– Догадайся…

Роден передернуло. Она давно не вспоминала Его. Эта комната… Этот рабочий кабинет как две капли похож на ее собственный… …оставленный в прошлом…

Она подскочила с места и вышла в коридор. Воздуха не хватало. Прошлое клешнями вцепилось в глотку. Комната в конце коридора. Он не показывал ей эту комнату. Что там? Роден рванула к комнате и попыталась открыть дверь, но та была заперта на замок. Словно одержимая, она метнулась к себе, достала из сумки электронную отмычку и вернулась к заветной двери. Что она делала? Зачем? Роден рвалась в эту комнату по наитию. Потому что подсознание звало. Потому что прошлое накрыло с головой. Потому что ее сломали однажды и это уже не исправить.

Дверь перед Роден распахнулась. Маленькая комната. Маленькая кровать. Маленькая тумбочка, заставленная фотографиями. Роден подошла к ним и начала всматриваться в лица. В лицо. Одно единственное лицо.