Даниэль Зеа Рэй - Егерь

– Репортер?

– Нет, господин Алексон. Я – человек, который занимается расследованием преступлений, о которых кто-то хочет умолчать.

– Вы репортер! – мужчина попытался закрыть дверь, но Сафелия вставила ногу в проем, прекрасно зная, что незнакомец может переломать ей кости. – Чего вам надо! – повысил тон иной. – Мы уже разговаривали со следователями и людьми из бюро!

– Никто из них вам не поможет, – покачала головой Сафелия. – Даже если они найдут его, вы останетесь оплакивать утрату дочери в неведении. А я хочу, чтобы вы знали правду. Чтобы ложась спать, вы были уверены в том, что убийца мертв и она отомщена.

Иной медленно отворил дверь и пропустил Сафелию в дом.

– Ваше имя, госпожа…

– Лоскутное Одеяло, – вежливо кивнула Сафелия и расстегнула ворот куртки, обнажая толстый рубец на шее. – Называйте меня Лоскутным Одеялом.

Иной проводил Сафелию в гостиную, усадил в кресло и принес ей горячий чай.

– Вы один дома? – спросила она, отпивая из кружки.

– Моя жена больна, – вздохнул мужчина. – Она не выходит из своей комнаты с того момента, как нашу девочку нашли… Точнее, нашли то, что от нее осталось.

Сафелия поставила кружку на стол.

– Я не буду записывать наш разговор, – произнесла она. – Все, что вы расскажете мне здесь, в этой комнате, останется в этой комнате. Надеюсь, так же, как и мой визит к вам.

– Вы работаете нелегально? – спросил иной.

– Легальные работники вам вряд ли чем-то смогут помочь…

Иной присел в кресло напротив Сафелии и отвернулся к окну.

– Пообещайте, что если найдете его… …то убьете, – произнес мужчина.

– Жить он не будет, – кивнула Сафелия.

– Хорошо, – мужчина закрыл глаза. – Хорошо.

– Расскажите мне о вашей дочери. Какой она была? С кем дружила? Где любила проводить время? Расскажите мне о том, как она пропала и где ее нашли. Кто бывал в вашем доме до и после ее смерти. Если помните имена – называйте их. Если имен не помните – описывайте внешность. Мне нужно знать о ней все.

– Мирен была обычной девушкой, – не скрывая слез шептала мать погибшей. – Доброй, покладистой. Подруг у нее было немного, в основном те девочки, с которыми она дружила еще на корабле. Знаете, после прибытия сюда, у нее были небольшие проблемы с открытыми пространствами.

– Так же, как и у вас? – спросила Сафелия, откусывая кусочек орехового печенья и запивая его чаем.

– Агорафобия – удел многих из нас, – улыбнулся отец жертвы. – Обратите внимание, что даже вечером жители городка предпочитают сидеть дома, а не идти куда-то гулять.

– Я знаю, что со всеми вами работают психологи, – Сафелия откусила еще кусочек печенья.

Женщина цокнула языком и отвернулась.

– Я, мой муж, наши родители и их родители никогда не покидали родных стен нашего корабля. Другие летали на планеты, работали там вахтовым методом и возвращались назад. Многие из них начинали страдать клаустрофобией. А жить с таким на корабле… – иная покачала головой.

– Чем они занимались на этих планетах? – спросила Сафелия и пригубила чай.

– Добывали полезные ископаемые, – женщина пожала плечами. – Забирали последнее, что осталось. Условия работы там жуткие. Но они хорошо зарабатывали и могли изредка выходить в скафандрах на поверхность, – иная взяла кружку с чаем и отпила немного. – Работать на планетах брали не всех. Юнри не раз подавал заявку, но… – иная вздохнула и потерла рубец на запястье. У него плохой генотип. Неподходящий для этих работ.

– Я заметила, что у многих иных, – Сафелия осеклась и перешла на шепот, – что у многих из вас есть вот такие рубцы на руках.

Иная с мужем переглянулись и тут же отвернулись друг от друга.

– У Мирен был такой же рубец? – спросила Сафелия.

Родители жертвы молчали.

– Все, что будет сказано в этой комнате, останется в этой комнате, – напомнила Сафелия. – Вашу девочку убили. Над ней издевались перед смертью. Вы хотите, чтобы тот, кто это сделал, ответил за все? Если хотите – начните говорить мне правду. Иначе… – Сафелия развела руками, – …иначе он останется на свободе.

– Нам нельзя об этом говорить, – шикнул иной. – Запрещено!

– Никто не узнает, – прошептала Сафелия и наклонилась к нему. – Почему у вас обоих на руках эти рубцы?

– Потому что мы – «клонаты».

– «Клонаты»? – шепотом переспросила Сафелия.

– Мы родились от многих людей, – пояснил иной.

Сафелия откинулась на спинку кресла и нахмурилась.

– Вы – клоны нескольких людей?

– В нас собран генотип многих людей, – кивнул иной. – Изоляция порождает генетическое однообразие. Чтобы разбавить генотип, создают «клонатов». Мы родились в лаборатории на корабле, после чего были усыновлены нашими родителями.

– Клонатами? – уточнила Сафелия.

– Да, – кивнула иная. – Клонатам разрешено иметь одного кровного ребенка в семье. Других детей они могут усыновлять, но только клонатов.

– Мирен была родным ребенком?

– Нет, – покачала головой иная. – Наш родной ребенок погиб во время инцидента на корабле.

– Какого инцидента?

Оба родителя замолчали.

– Восстания? – Сафелия старалась произнести это как можно более тихо, но не получилось. – Восстания клонатов? – переспросила она.

– Клонатов создавали не только для разнообразия вида, – иной протянул руку и ждал ладонь супруги. – Нас создавали для определенной работы. Моя супруга – портной. Я – механик. При рождении нам был присвоен регистрационный номер, – иной потер рубец на запястье, – и мы могли заниматься только тем, для чего нас создали.

Сафелия кивнула в знак того, что понимает, о чем они говорят.

– Что еще клонатам позволяли делать? – аккуратно спросила она.

– Выбирать одежду, еду… – женщина на глазах поникла и опустила глаза.

– Право голосовать, избираться в органы управления… – Сафелия не спрашивала их, а констатировала, ибо знала, что больше никаких прав у этих людей в другом мире не было. – Все решали за вас?

– Не только это, – прошептала женщина. – За кого замуж выйти, от кого ребенка родить, – она прижала кулак к губам и зажмурилась.

Ее муж молчал. Он старался не смотреть на супругу, как будто испытывал в этот момент чувство вины перед ней…

– Клонаты – это рабы? – Сафелия озвучила вопрос и осеклась.

– Рабам не платят зарплату, – мягко улыбнулась иная. – Клонатам зарплату всегда платили вовремя.

– И вы – восстали…

– Нас разгромили уже спустя два дня, – ответил иной. – Наш сын погиб в той бойне.

– Когда с вас убрали регистрационные номера? – спросила Сафелия.

– За неделю до прибытия сюда. Мы все документы подписали. За разглашение – смертная казнь.

– Значит, я первый человек, которому вы рассказываете об этом? – не поверила собственным ушам Сафелия.