Владимир Забудский - Путь к звёздам

— Наш осторожный прогноз — около десяти — двенадцати месяцев.

— Затем последуют полётные испытания?

— Да.

— Сколько времени, ты считаешь, займут они?

— Пока нет окончательного решения, Саманта, в каком формате и объёме они будут проводиться. Законы физики не позволяют нам облететь пару раз вокруг Земли на скорости 40 % скорости света. Разгон и торможение занимают длительное время и требуют огромных расстояний. Сможем ли мы полностью воспроизвести в рамках испытаний те полётные условия, которым корабль будет подвергаться во время экспедиции, или нам придётся всё же в значительной степени полагаться на наши расчёты и моделирование в VR — этот вопрос пока открыт.

Саманта понимающе кивнула. Саша практически дословно повторила слова, которые она слышала буквально парой часов раньше от официального представителя проекта «Star Bridge» во время проведённой экскурсии по строительной площадке «Эры».

Они с Сашей уже дошли до второй части шлюзового перехода, пройдя через который они окажутся на борту звездолёта. Прежде, чем проходить туда, они остановились для нескольких завершающих вопросов.

— Некоторые эксперты считают, что вы и другие проекты слишком захвачены азартом космической гонки и слишком спешите со стартом. Так, например, доктор Симонс из Беркли считает, что первый перелёт корабля с экипажем на такой скорости стоило бы провести всего лишь с несколькими добровольцами на борту — например, облететь периметр Солнечной системы, как планировалось в рамках проекта «Магеллан», или полететь к ближайшей системе Проксима Центавра и назад. Как он выразился — «мы готовимся к плаванию через океан, не успев обследовать на нашей утлой лодчонке даже собственное внутреннее море».

— Да, я слышала об этом, Саманта. На «утлую лодчонку» я даже обиделась.

— И всё-таки, что ты по этому поводу думаешь?

— Я — не та, кто принимает такие решения.

— Но я спросила о твоём личном мнении.

«Мейер опять надерёт мне зад» — вздохнула мысленно Саша, вспомнив данный ей настоятельный совет воздержаться от личных оценок, последствия которых затем приходится расхлёбывать пресс-службе.

— Моё личное мнение, Саманта — мы никогда не будем на 100 % готовы к тому, что нас ждёт во время этого полёта. Гагарин не был на 100 % готов к своему первому выходу в космос, Армстронг — к высадке на Луну, а Колумб — к открытию Америки. Мы должны приложить все наши усилия, чтобы подготовиться как следует. Но если мы позволим нерешительности завладеть нами и будем стремиться к совершенству, то мы можем готовиться до конца века, и всё ещё не быть готовыми. Человечество видит в Земле-2 горизонт невиданных возможностей и открытий. Никто не готов ждать слишком долго, прежде чем устремиться к нему. Если этого не сделаем мы, то сделают другие. Такова логика истории.

— Услышь я нечто подобное от того, кто не собирается быть на борту — обвинила бы в легкомыслии и пренебрежении человеческими жизнями.

— На борту будут только добровольцы. Поверь, каждый из подписавшихся хорошенько взвесил все «за» и «против» перед принятием такого судьбоносного решения. Мы никого не пытаемся убедить, что это будет лёгкий и безопасный межзвёздный вояж.

— «Безумству храбрых поём мы песню», — проговорила Саманта слова из одной старой песни. — Эх, иногда я жалею, что сама не такая.

— Ну не скажи. Раз ты болтаешься здесь в невесомости, Саманта, а не сидишь в мягком кресле в студии какого-нибудь ток-шоу, то и в тебе есть эта искорка. Ну так что, идём дальше?

— Погнали.

— Тогда — добро пожаловать на борт!

По согласованию с Асмадом, отсеки, через которые должна была проходить экскурсия, были заранее подготовлены. Опасных и вредных работ там сейчас не проводилось. В отсеках было оставлено лишь немного персонала, да и то больше для того, чтобы создать на камеру видимость активной работы, чем по необходимости. Эти отсеки, разумеется, были герметичны и надёжно изолированы от открытого космоса. Переход со станции на борт корабля на первый взгляд был вообще не заметен — вокруг были всё те же привычные глазу поверхности из гладких блестящих сплавов и герметичные шлюзовые двери.

— Я так понимаю, состав обшивки вы всё ещё держите в секрете? — спросила Саманта, с интересом прикасаясь рукой (разумеется, облаченной в перчатку) к одной из поверхностей.

— Ты сама понимаешь, Саманта, почему мы вынуждены. То же самое делают и другие проекты.

Посчитав, что несколько миллионов зрителей всё же заслуживают большего объёма информации, Тёрнер добавила:

— Могу лишь сказать тебе, что большая часть материалов для обшивки была изготовлена на Луне. Там можно производить гораздо более чистые сплавы, чем на нашей планете, атмосфера которой богата кислородом, ухудшающим, как известно, качество литья и сварки. Обшивка корабля имеет множество слоёв, каждый из которых имеет свой уникальный химический состав и своё предназначение. К обшивке выдвигаются чрезвычайно высокие требования в отношении физической прочности, долговечности, термостойкости и радиационной защиты. Ни один космический аппарат, построенный до сих пор, не был настолько прочным и защищенным, как этот.

— Обшивка сильно отличается от обшивки «Пионера»?

— Мы позаимствовали некоторые решения, но, в целом — да, очень сильно. «Пионер» не перевозил на борту живых людей. Пределы допустимой космической радиации и физических перегрузок были там совершенно иными. Люди — чрезвычайно хрупкие существа. Природа не создавала нас для того, чтобы мы носились между звёздами с запредельными скоростями.

— Что скажешь о габаритах корабля? Обижаетесь, когда его называют «космическим пони»? — улыбнулась Саманта.

— Длина корабля составляет 219 метров, а средний диаметр стреловидного корпуса — 32 метра. До нас человечество никогда не строило космического аппарата, который был хотя бы близко сопоставим по размерам с нашим «пони». Так что нет, Саманта, на это прозвище мы не обижаемся. Скорее наоборот, им впору гордиться. Если бы мы стремились соревноваться с другими проектами в гигантомании, то вряд ли опережали бы их сейчас в прогрессе строительства.

Пока они говорили, то добрались до первого объекта, представляющего чрезвычайный интерес для зрителей. Крупная круглая дверь, ведущая в реакторную, была герметично заперта, и напоминала дверь ультрасовременного банковского хранилища.

— Кажется, я уже понимаю, где мы, — затаив дыхание, взволнованно проговорила Саманта. — Мы можем?..

— Нет. Вход в реакторную и хранилище антиматерии запрещён практически для всего персонала. Это помещение находится под особым надзором МАГАТЭ. Я и сама бывала там всего несколько раз, и мне пришлось как следует обосновать необходимость таких визитов.