Владимир Забудский - Путь к звёздам

Саша пыталась убедить себя в том, что его вид больше не волнует её. Но это было не так.

Около пяти лет назад…

Океанская яхта «Bebe Maria». Большой барьерный риф, Тихий океан.

11 января 2121 года. 16:00 по местному времени (06:00 по Гринвичу).

Если бы 12 июня 2120 года, когда Саша впервые повстречалась с Рикардо, кто-то сказал ей, что она будет гостить у миллиардера на яхте — Тёрнер бы засмеялась этому человеку в лицо.

Гизу произвёл на неё не лучшее первое впечатление: самовлюблённый богач, убежденный, что мир принадлежит ему. И хотя со временем она начала отдавать должное его управленческим и предпринимательским талантам, Саша всё равно не испытывала к нему открытости и искренней симпатии, которую проявляла к тем, кого причисляла к «своим» — инженерам, учёным и рабочим, которые вместе с ней трудились над проектом.

Саше нравилось считать себя человеком, который судит других лишь по их поступкам. Но на самом деле у неё было предубеждение по отношению к той категории людей, к которой она причисляла Гизу. Сложно сказать, было ли такое отношение результатом воспитания деда Эмиля, любившего поговорить с внучкой на тему социального неравенства, или работы вместе с дядей Дюком в системе ООН, когда Тёрнер довелось побывать в самых неблагополучных уголках Земли. Так или иначе, Сашу коробило от созерцания чрезмерной роскоши, даже если деньги, которые тратились на её поддержание, были нажиты относительно честным предпринимательством.

Окутывающий её клубок принципов и убеждений, казалось, не оставлял ни шанса, что между ней и Рикардо может установиться хотя бы элементарное взаимопонимание, не говоря уже о большем. Но всё начало меняться после пресловутого разговора на дне рождения «Терра Новы» 9-го августа 2120-го.

Тот вечер оставил заметный след в памяти Саши. Более заметный, чем она сама поначалу думала. И след этот не стёрся даже после того, как она вновь погрузилась в напряженную работу над проектом. Разумеется, она не думала об этом сутками напролёт. Но в редкие минуты, когда ей выпадала возможность поразмыслить о чём-то ещё, кроме узлов и агрегатов будущего космического корабля (чаще всего — по возвращении домой, перед сном) — её мозг возвращался в тот вечер и прокручивал их разговор снова и снова, пытаясь отыскать в нём новые скрытые смыслы.

Так продолжалось недели две. В какой-то момент она начала думать, что накрутила себя и та странная беседа не будет иметь продолжения. Но едва эта мысль мелькнула в её голове — как Рикардо заявился средь бела дня прямо в её кабинет в центре инженерных разработок во время своего визита в Алкантару. Он вёл себя так, будто в его визите не было ничего необычного, и, казалось, не замечал её смущения. Задал какие-то вопросы о проекте, которые вполне мог обсудить с Купером или Королёвым. Поинтересовался, как в целом дела. А когда, казалось, уже собирался уходить — как бы невзначай обронил фразу, что хотел бы обсудить с ней «кое-какие идеи» за ужином, когда она в следующий раз будет в Рио. Всё произошло слишком неожиданно, чтобы она могла придумать что-нибудь ещё, кроме «Да, конечно», пытаясь убедить себя, что речь идёт всего лишь о невинном жесте вежливости, о котором все давно забудут к тому времени, как её на самом деле занесёт в город. О том, что ей необходимо ехать в Рио и участвовать в презентации для новых инвесторов, Лев сообщил ей буквально на следующий же день, очень удивившись, почему её глаза изумлённо поползли на лоб.

Так незаметно и начался период их постепенного сближения. Казалось, не происходит ничего особенного и нарочитого — просто обстоятельства раз за разом складываются так, что вновь и вновь создают удачные условия для их встреч, каждая следующая из которых напрягала её меньше предыдущих. Ведь в процессе всё более частых приватных бесед о будущем проекта (и не только) её представление о Гизу постепенно трансформировалось.

Для неё стало приятным откровением, что Рикардо (она и не заметила, в какой момент начала называть его в своей голове так) оказался человеком, с которым действительно приятно и интересно говорить — говорить в её стиле, открыто, называя вещи своими именами. Она была подсознательно убеждена, что сильные мира сего, оставаясь вне объективов камер, переходили на какой-то другой, незнакомый ей язык — язык тотальной алчности и безграничного цинизма, в котором не существует наивных слов вроде «правда», «честь» и «справедливость». Но Рикардо сумел постепенно убедить её в обратном. Во всяком случае — в отношении себя.

Он не боялся отвечать на её вопросы, подробно объяснять ей мотивы своих поступков, причины тех или иных решений, плюсы и минусы альтернатив. Конечно же, она не всегда соглашалась с его рассуждениями. Но чаще всего ей приходилось признавать (если не перед ним, то перед собой), что если бы какой-то каприз судьбы поставил её на его место — скорее всего, она вынуждена была бы принимать такие же решения. А если бы она всё же поступала иначе — по незнанию или же из упрямства — скорее всего, последствия её решений были бы пагубными.

— Если подумать, то мы с тобой оба — конструкторы, Саша. Ты конструируешь космические корабли, а я — бизнес-проекты. Для того, чтобы достичь Земли-2 — требуется и то, и другое. Так что нам повезло встретить друг друга, — сказал ей Рикардо во время одной из тех самых бесед.

В этих беседах практически не чувствовалось кокетливых ноток. Во всяком случае, она пыталась убедить себя в этом. И это было несложно. Ведь Рикардо вёл себя уважительно, галантно и не сделал ни одного недвусмысленного жеста, который вынудил бы её немедленно расставить все точки над «i». И хоть на каждой следующей их встрече она позволяла себе говорить откровеннее и затрагивать всё более неудобные темы, хоть она гораздо чаще оппонировала ему или выражала скептицизм по поводу его слов, чем соглашалась с ним — по результатам каждой из бесед пропасть между ними всё же ощутимо уменьшалась. И в какой-то момент Саша начала воспринимать его внутренне именно так, как он и пытался себя преподнести — как союзника и единомышленника, с которым, несмотря на все идеологические разногласия, её объединяла общая мечта.

Эта метаморфоза произвела настоящий переворот в её сознании — так, словно она внезапно начала смотреть на него без очков с цветными стёклышками (либо, наоборот, с ними). Там, где она прежде видела зашкаливающее тщеславие, раздражающую самоуверенность и непомерное высокомерие — она стала видеть амбициозность, решительность и широту мышления, без которых человек никогда бы не смог реализовать проект такого масштаба. То, что раньше казалось ей бессердечным цинизмом — на проверку оказалось необходимым хладнокровием, без которого не стоит и пытаться управлять столь сложным механизмом, не рискуя направить его в пропасть. Умение носить маски, хитрость, изворотливость — разумеется, они остались сами собой. Но если воспринимать их не как врожденные свойства характера, а как приобретенные качества, без которых невозможно выживать и побеждать в мире корпоративных и политических интриг, если знать, что он смотрит на эти свои качества трезво и самоиронично, и может не проявлять их в общении с ней — то они переставали её отталкивать.