Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Такова была продиктованная крайней необходимостью первая реакция верховной власти. Урбан был подавлен. Если Христос был не сыном Бога, а инопланетным исследователем, пожелавшим завязать отношения с людьми, все рушилось. Церковь становилась одной большой мистификацией! Однако, когда все основные свидетели были устранены, папа стал размышлять. В конце концов, само открытие опровергало только историю Иисуса. Даже если это значительная часть доктрины, все же дело поправимо. Разумеется, придется переписать несколько священных текстов, в частности касавшихся воскресения, но по большому счету исправлять Священное Писание было не впервой. Так сформировался заговор. Была сочинена легенда об убийстве атамидскими дикарями христианской миссии и объявлена священная война. Урбан Девятый почти насильно завербовал экзальтированного и харизматичного священника по имени Петр Пустынник и поручил ему проповедовать крестовый поход. Адская машина была запущена, и более ничто не могло остановить ее!

Были созданы фальшивые псевдохристианские реликвии и назначен специальный агент, чтобы в строжайшей тайне доставить их в святилище и произвести подмену. Под грифом абсолютной секретности и именем святого отца монах Петр Пустынник взял на себя непосредственное осуществление плана; он, например, подписал указ о синтезе той противоестественной ДНК и внедрил демонического Волкмара на борт «Святого Михаила». Разумеется, Урбан лично занимался подробностями этой махинации, но за ее осуществление отвечали Петр и Роберт де Монтгомери. Никто больше на борту не был в курсе. Излишне объяснять вам, какой занозой стала для них ваша личная месть Испепелителю.

Итак, достаточно христианским армиям истребить несколько миллионов низших существ, и Акия Центавра будет принадлежать людям и только людям, с поощрительным призом в виде истинной гробницы Христа, которая, подобно звездному маяку, станет притягивать будущие волны колонистов. И пусть историки грядущих поколений пишут, что мы совершили чудовищный геноцид, это уже не имело бы значения, поскольку колонизация стала бы свершившимся фактом.

Танкред, с самого начала рассказа смотревший куда-то вдаль, поднял голову и взглянул на своего собеседника.

– Почему Петр открыл вам все?

– Роль бывшего претора в этом мрачном заговоре сводилась к положению послушного исполнителя. Он отводил глаза от самых неприятных аспектов, чтобы убедить себя, что главным остается спасение того, что считалось религией наших отцов. Однако в отличие от папы цинизм этого человека не был безграничным, и когда он столкнулся с жестокой реальностью истребления, его убежденность рухнула, и он оказался перед фактом гнусного преступления, сообщником которого стал. И Петр не выдержал. Едва Роберт со своей кликой поняли это, они оклеветали проповедника и бросили в тюрьму за государственную измену. Так что жизнью он обязан исключительно своей популярности в войсках.

– Почему вы не пали вместе с ним? Ведь должны же они были заподозрить, что он вам все рассказал.

Годфруа Бульонский недобро улыбнулся:

– Полагаю, я для них тяжеловат и столкнуть меня труднее.

Он снова наполнил свой бокал и предложил Танкреду не стесняться. Экс-лейтенант вежливо отказался.

– Однако теперь я, как и все умеренные, должен проявлять крайнюю осторожность. За вашим дядей и за мной ведется постоянное наблюдение, и любой наш неверный шаг может стать роковым.

Пораженный внезапной мыслью, Танкред воскликнул:

– Святые угодники! Ну что я за дурак! Мое присутствие здесь может вас серьезно скомпрометировать. Я немедленно ухожу!

Годфруа встал и положил ему руку на плечо, чтобы удержать.

– Не беспокойтесь. Придя ко мне, вы рискуете куда больше. К тому же у меня дубленая шкура, меня так просто не взять, не то что какого-то священника.

– Так вот почему, несмотря на все, что вам известно, вы продолжаете сражения. Отказавшись, вы дадите им предлог уничтожить вас.

– А стоит мне пасть, Боэмунд немедленно разделит мою участь, и вскоре умеренные перестанут существовать. Тогда все будет намного хуже, в том числе и для атамидов. Оставаясь на своем посту, я представляю собой противовес власти Роберта де Монтгомери. Слабенький противовес, конечно, но я жду своего часа.

– Такому идеалисту, как вы, наверняка невыносимо участвовать в подобном предприятии.

Нормандец попал в точку. После откровений Пустынника Годфруа много размышлял. Ночные раздумья даже лишили его сна, и в его окружении заметили мучения герцога, как бы он ни старался скрыть их. Но все его поиски выхода ни к чему не привели. И не было никакой возможности ни отыграть назад, ни остановить войну, ни помешать виновникам продолжать творить зло. И это его убивало.

Неожиданно у входа в модуль раздался голос.

– Монсеньор! – позвал его адъютант. – Я не могу найти капитана! Монсеньор, вы здесь? Я могу зайти?

– Ни в коем случае! – рявкнул Годфруа. – Я не желаю, чтобы меня беспокоили! Ждите наверху, рано или поздно главный контролер и сам найдется!

– Э-э… Слушаюсь, господин герцог.

Танкред автоматически выпустил шлем «Вайнер-Никова», закрыв голову золотистой поблескивающей сферой. Когда опасность миновала, он снова втянул его.

– Не беспокойтесь о своем капитане, – ответил он на вопросительный взгляд герцога. – Он лишь получил дозу анестетика, который перестанет действовать меньше чем через час. Зато, если вы не возражаете, я оставлю себе его экзоскелет. Мне нужны кое-какие запасные детали…

– Делайте с ним что угодно, а он закажет себе новый в технических мастерских.

Годфруа подошел к входной двери, чтобы проверить на экране глазка, действительно ли адъютант удалился, после чего обратился к Танкреду:

– Вы мне так и не открыли причину своего прихода. Я уверен, что вы и без меня знали почти все, что я вам рассказал. Ведь не для того же вы пришли сюда, чтобы проверить истинность ваших предположений.

– И правда, не для этого.

Земля содрогнулась. Внизу, в долине, с новой силой продолжились бомбардировки.

– Там будет большая битва, – заметил Танкред. – Атамиды восстанут и выступят против крестоносцев.

Герцог Нижней Лотарингии онемел от удивления.

– Не спрашивайте, откуда я знаю, – продолжал Танкред, – и насколько замешан. Вам это ни к чему; напротив, вы в случае допроса на детекторе лжи подвергнетесь ненужному риску. Я бы не хотел, чтобы вас сочли моим сообщником.

К Годфруа наконец вернулся дар речи.

– Я всегда знал, что ваши враги вас недооценивают; но не представлял, до какой степени. Чего вы от меня ждете?

– Я пришел попросить вас не принимать участия в предстоящем сражении. Возможно даже, если это не противоречит вашим принципам, встать на нашу сторону, когда придет момент. С таким союзником, как вы, победа будет за атамидами, в этом я нисколько не сомневаюсь.