Вернор Виндж - Пламя над бездной [сборник]

— Последние четыреста лет — нет. Лето часто выдается жарким и ветреным. В долгосрочной же перспективе?.. Не знаю. Впрочем, мне это уже не очень важно. — Она отвлеклась покачать двух щенят и добродушно рассмеялась. — Малыши Странника еще даже думать не умеют, а я уже теряю свое чувство истории!

Йоханна потянулась погладить ее по шеям:

— Но они ведь и твои малыши тоже.

— Знаю. Большинство моих щенков были от других стай, но этих первых я впускаю в себя.

Слепец ткнулся мордой в одного из них. Щенок дернулся и издал высокий звук, почти на грани слышимости для Йоханны. Йоханна взяла другого щенка на колени. Когти-малыши скорее напоминали детенышей морских млекопитающих, чем собачьих щенков. И развивались они, кажется, гораздо медленнее щенка, который жил у них с Джефри в доме. Им до сих пор было тяжело сфокусировать взгляд. Йоханна медленно поводила пальцами взад-вперед перед глазами кутенка — его попытки уследить за жестом были уморительны.

Прошло уже шестьдесят дней, а щенки Древорезчицы еще не умели толком ходить. У королевы была особая пара курток с боковыми карманами для щенят. Бо́льшую часть дня щенки проводили там, уткнувшись мордами в ее животы и посасывая молоко. В каком-то смысле отношение Древорезчицы к отпрыскам мало отличалось от человеческого. Она сильно нервничала, когда щенки убегали за пределы ее поля зрения. Она старалась их укачивать и играла с ними в игры, развивающие координацию движений. Часто укладывала обоих на спины и всей восьмеркой теребила им лапки, а потом неожиданно толкала кого-то из них в пузико. Двое яростно дрыгали лапками во все стороны, отражая нападение.

— Покормлю того, кому последнему трону лапку. Странник достоин меня. Эти двое уже немножко мыслят. Видишь? — Она указала на щенка, который свился в клубок, уходя от неожиданного тычка.

В иных аспектах родительское поведение Когтей было чуждо Йоханне и почти пугало. Ни Странник, ни Древорезчица не говорили со щенками в слышимом диапазоне, но то и дело, казалось, касались их ультразвуковыми «мыслями», словно зондируя. Некоторые мысли были так просты и размеренны, что в стенках маленького фургона рождался резонанс. Под ладонями Йоханны гудело дерево. Как мамина колыбельная, но ясно было, что цель тут иная. Малыши реагировали на звуки, извиваясь в сложных ритмах. Странник говорил, что интеграция в сознательное мышление стаи отнимет еще тридцать дней, но щенят для этого уже тренировали и натаскивали.

Часть каждого из бесконечных дней они стояли лагерем, и солдаты по очереди дежурили линейными часовыми. Даже в переходах отряды часто останавливались — то тропу расчистить, то дождаться разведчиков, то просто отдохнуть. Однажды на привале Йоханна уселась рядом со Странником в тени дерева, похожего на сосну, но пахнущего медом. Странник забавлялся со своими малышами, помогая им подняться на лапы и пройти несколько шагов. Она чувствовала по вибрациям в черепе, что Странник обменивается мыслями с потомством. Внезапно щенки показались ей не детьми, а марионетками.

— Почему ты им не позволяешь играть самим или с их… — «Братьями? Сестрами? Как назвать родичей, рожденных в другой стае?» — Со щенками Древорезчицы?

Странник добросовестно изучал людские обычаи, даже старательнее Древорезчицы. Самая свободомыслящая стая из всех Йоханне известных… в конце концов, он же сумел интегрировать убийцу, значит обязан быть гибким. Но ее вопрос Странника просто ошеломил. Вибрация у Йоханны в голове вдруг прекратилась. Он негромко рассмеялся. Очень человеческий смех, хоть и немного наигранный. Странник часами смотрел интерактивные сценки в даннике — в учебных целях или забавы ради, Йоханна не знала.

— Играть? Самим по себе? О… я понимаю, тебе это кажется естественным. Для нас это было бы извращением… нет, даже хуже, потому что в извращениях кто-то черпает удовольствие. Но вырастить щенка синглетом, пусть даже в двойке… это значит сделать тупым животным нормального элемента.

— Хочешь сказать, у щенят никогда не бывает собственной жизни?

Странник склонил головы и уселся поудобнее. Одним элементом он продолжал возиться со щенками, но вниманием его уже завладела Йоханна. Ему нравилось разбираться в людской экзотике.

— Порою случаются трагедии — щенок остается сиротой. Часто поделать с этим ничего нельзя; существо это вырастает слишком независимым для интеграции в какую-либо стаю. В любом случае жизнь у него очень одинокая и пустая. Я сам помню, как это неприятно.

— Вы многое теряете. Я знаю, ты смотрел передачи про детей из данника. Так грустно, что вам никогда не бывать молодыми и дурашливыми.

— Эй, я этого не говорил! Я много раз бывал юн и дурашлив; у меня стиль жизни такой. Большинство стай так живут, если у них несколько молодых элементов от разных родителей. — Пока они беседовали, один из щенков Странника доковылял до края одеяла, на котором сидели девочка и стая. Неловко вытянул шею, принюхиваясь к цветам у корней близстоящего дерева. Когда щенок сунул нос в чашечку цветка, в голове у Йоханны снова зажужжало. Движения малыша обрели новую степень координации. — Ух ты! Я через него цветок обоняю. Готов об заклад побиться, не дойдем мы еще до Шкуродерова Тайного Острова, а уже будем видеть глазами друг друга!

Щенок вернулся, и малыши затеяли какой-то танец на одеяле. Головы Странника качались им в такт.

— Такие умнички! — Он усмехнулся. — Ну, не так уж мы от вас и отличаемся, Йоханна. Знаю, люди тоже гордятся детьми. Мы с Древорезчицей себе тут думаем, что может получиться из наших с нею. Она такая умная, а я… ну, немножко тронутый на головы. Может, эти двое сделают из меня гениального ученого? А Древорезчицу ее двое — заразят охотой к перемене мест? Хе-хе, Древорезчица великая заводчица, но даже ей пока неясно, какими станут эти новые души. Ах, не могу дождаться, когда снова стану шестерным!

Странник, Грамотей и Йоханна добрались до гавани города древорезчиков из домена Шкуродера всего за трое суток. По суше армия добиралась туда, где начались приключения Йоханны, целых тридцать дней. Отложенный на карте, путь казался извилистым, петлял меж фьордов и отклонялся в разные стороны. Тем не менее первая десятидневка прошла на диво легко. Погода сохранялась сухая и теплая. Как будто день той засады растянули во времени до бесконечности. Суховейное лето , так называла его Древорезчица. Должны бы налетать периодические бури, ну хотя бы облака наползать. Но нет, солнце водило круги над лесным шатром, снова и снова, а когда армия выбиралась на открытое пространство (никогда — надолго, и лишь в тех случаях, когда Проныра гарантировал безопасность), небо оставалось ясным и почти безоблачным.