Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

Никто и никогда не слыхал более о Мазае-Банзае… И вот теперь этот живой реликт стоял передо мной в таком месте, где я менее всего ожидал его видеть.

— Здравствуйте, дедушка, — только и сказал я. Пистолеты, разумеется, опустил, негоже всё-таки наказному атаману тыкать стволами в лицо атаману сечевому!

— Ты кто такой, болезный? — спросил меня седовласый старец.

— Наказаной атаман куреня Че Гевара-Самовара. — представился я. — Оперативно-учётный псевдоним: Иван Разорвирубаха.

— Перекрестись! — тут же велел недоверчивый дед; увидев, что я перекрестился по-православному, как будто озадачился и тут же потребовал. — А ну прочти наш «Символ Веры»!

— Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, иже от Отца рождённого прежде всех век… — начал было я, но собеседник взмахом руки остановил мой порыв, дескать, ладно, верю!

— А сколь годков твоему куреню? — полюбопытствовал дед Мазай-Банзай.

— Да уж четвёртый год летаем.

— Молодой исчо, — вздохнул дед. — И названия-то дурацкие… «Че Гевара-Самовара» — это в честь Сашки, что ли?

— Так точно. В память Александра Огюстовича Че Гевара-Самовара.

Дед строго смотрел на меня.

— Сашка дур-р-рак был редкостный! — сказал он после некоторой паузы. — За что и поплатился! Плохое вы название для куреня выбрали. А сюда для чего притащились? Меня, что ли, спасать?

— Никак нет, господин сечевой атаман. — признался я и добавил от души. — На вас уже давным-давно все наплевали и забыли, дескать, сдох Мазай, ну и сдох!

Ответ мой старику не понравился. Ну да ничего, я ведь не девочка, что б ему нравиться, правда?

— По-о-нятно… — только и сказал он в ответ.

— Мы ищем дятла одного, — продолжил я, — возможно, вы слышали о нём. Некто Циклопис Хренакис, бригадир «колумбариев». Должен был появиться на Даннеморе с месяц назад.

— Впервые слышу эти имя и фамилию, — задумчиво пробормотал дед. — Я вообще-то людей уже давненько не видывал. Думаю с год, если по здешнему календарю мерить.

Тут в воздухе раздалось фырканье «цурюп» и рядом с нами стали опускаться члены моего куреня. Очевидно, их привлекли звуки нашего разговора. Казаки озадаченно смотрели на седовласого незнакомца, видимо, не зная что и подумать.

— Познакомьтесь, братцы, — провозгласил я. — Перед вами живая легенда рок-, фолк- и кантри-мьюзик, солист легендарной группы «дед Мазай и зайцы», а ныне сечевой атаман Войска Донского Мазай-Банзай. Собственной, блин, персоной. Кто-нибудь прихватил флакон «дырокола для мозга»? Надо дедушку угостить!

Казаки обнажили головы, а Нильский Крокодил почтительно подал атаману ёмкость с тонизирующим алкогольным напитком.

— Помнит, стало быть, молодёжь ветеранов! — удовлетворённо проговорил дед Мазай-Банзай. — А кто скажет, как там братец мой старшОй поживает?

— Это которому титул присвоили «граф Крыжопольский и Саламандрский»? — уточнил Батюшка, он же Евгений Ильицинский. — Ваш брательник очень настаивал, чтобы ему титул такой дали. Ну, Совет Атаманов и постановил, в конце-концов, присвоить ему перед строем такой титул. Ему и присвоили.

— И что же?

— А он потом принялся на заседаниях Совета Атаманов целлулоид грызть. Достаёт расчёску и грызёт. У него отнимают расчёску — он начинает полиэтилен жрать, пакеты всякие там, презервативы… У него всё отнимают, а он всё равно найдёт где-нибудь в ведре мусорном пластмасску и давай зубы точить. Народ ломал голову, ломал: что такое с графом сделалось? Но главная беда приключилась с ним на предвыборном сходе три года назад, когда голосовали за кандидатов на вакантные места в Совете Лоцманов. Мазай-старший во время своей предвыборной речи взял руку кусок мыла и не с того ни с сего брякнул в зал: «Господа народ, коли не оправдаю ваших надежд, то сожру этот кусок у вас на глазах!» Как он это сказал, народ моментально затих, понял, что сделано серьёзное предвыборное обещание. Дед Мазай сам, похоже, испугался сказанного, примолк на время, а потом вдруг давай этот кусок грызть. Наверное, впрок решил съесть, почувствовал, что надежд оправдать не сможет… Народ в зале с кресел попадал, уж извините за натурализм, кто смеялся, а кто — блевал. Потом этот инцидент стали разбирать на Совете Атаманов и сообразили: у Мазая-старшего ведь пулевое ранение во всю башку, девяносто процентов мозга ампутировано! Ну, его из Совета Атаманов и исключили… Направили в Совет Ветеранов, они все там зубные имплантанты на расчёсках тренируют и мыло на ланч едят!

— Поня-я-ятно, — протянул старик, — так оно обычно и бывает: попадёшь на нары, а брательник пойдёт тут же в разнос… Я, конечно не жалуюсь, а всё равно противно. А что с племянником моим?

— Я с ним учился, — отозвался Константин Головач, — в школе прикладного даунизма.

— А ты кто такой?

— Оперативно-учётный псевдоним «Костяная Голова», мобилизационным предписанием прикомандирован к куреню Че Гевара-Самовара. А вообще я поэт, бард. Работаю в жанре острой информационно-аналитической и гипоаллергенной песни. Мною написаны три баллады, из них публично исполнены две. С полным провалом, правда. А с вашим племянником — Эрнестом Мазаем-младшим я учился в одном классе. На одном из уроков астрофизики его вызвали отвечать домашнее задание. Как сейчас помню тему: особенности спектров циановых звёзд. Эрнест заданного материала не знал. И учитель пристрелил его на месте, башку снёс прямо возле доски. Завалил дурака нахрен. В смысле насмерть.

— Да что ты говоришь?! — поразился дед Мазай-Банзай.

— Правда-правда, всё так и было. Последующая аутопсия подтвердила официальный вывод служебного расследования: смерть в результате школьной неуспеваемости. С тех пор астрофизика стала моим любимым уроком. А спектральные особенности циановых звёзд я вспоминаю всякий раз перед тем, как сделать непристойное предложение женщине.

— Ладно-ладно, юноша, не комплексуйте! — ободряюще улыбнулся дед Мазай-Банзай. — И делая женщине непристойное предложение всегда помните о том, что она может согласиться! Как показывает житейский опыт, очень часто сие оказывается худшим из всех возможных зол…

Повисла пауза. Я спохватился, ведь мы находились в гостях у сечевого атамана и даже не пригласили его к нашему очагу.

— Господин Мазай-Банзай, прошу вас к нашему голубому огоньку… в смысле не то, чтобы к огоньку, а в смысле к голубому… но в смысле не к голубому как «голубому», а голубому потому что голубого цвета… — я немного запутался, но был уверен, что окружающие тоже пьяны, а потому поймут меня правильно, — Откушаем чмыхадорских анчоусов, вырезку кожоперов, нальём наливку, разольём разливку, выпьем выпивку…