Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

— Что это ты делаешь, милая? — тут же заинтересовался Костяная Голова, рассматривая её бёдра и ягодицы с самого интересного ракурса.

— Дрессирую орган приседания. — вяло ответила она, не поддержав заигрывания. Видимо, действительно устала.

Извлечённые из багажа, по рукам пошли разноформатные банки и бутылки с зажигательными смесями. Кто-то выбрал мягкий «плач новобранца», кто-то — наоборот, остановил своё внимание на совершенно ядерном «дыроколе для мозга». Со всех сторон весело зазвякало и задорно забулькало, послышались первые вздохи, покашливания и всхлипы после особенно жадных глотков. Со стороны ионного мангала потянуло запахом разогреваемых вырезок кожоперов и банок с салатом-чесумойкой, благодаря чему настроение присутствующих делалось с каждой минутой всё более трапезным и благодушным. Ведь как известно, ничто не сближает столь органично и логично представителей всех полов и возрастов, как совместное поглощение пищевых и алкогольных продуктов в темное время суток на свежем воздухе.

— Мне перед десантированием сон приснился, — принялась рассказывать Хайри Маус, — будто иду я по заснеженной планете в шубе из хрящепёрого горностая, одетой почему-то на голое тело. Не знаю почему так: то ли одеться не успела, то ли, наоборот, раздеться… но это даже и не важно. Почему-то вокруг масса мужиков, но всё каких-то мелкотравчатых, типа Серёжи Лазо…

— Я не «мелкотравчатый», — обиделся Лазо, — просто у меня вся сила в корень ушла.

— Да ладно тебе про корень-то фантазировать, я ведь не о том, — отмахнулась Хайри Маус, продолжая потряхивать в воздухе поднятыми ногами. — И вот иду я по снегу, подхожу по очереди к каждому мужику и распахиваю шубу…

— Покажи, как ты это делала, — тут же оживился Нильский Крокодил, переставлявший банки на решётке мангала; он тут же оставил своё скучное занятие и оборотился к рассказчице.

— Дурак, у меня же нет шубы! А с бронежилетом не тот эффект. И в общем, все мужики, перед которыми я распахивала шубу, почему-то падали в обморок. Вот если есть среди вас специалисты по психологии сна, объясните мне: что подобное сновидение означает?

Казаки погрузили свои очи на дно стаканов и промолчали. Один лишь Ильицинский, известный всем строгостью нрава и взыскательностью этических требований, назидательно изрёк:

— Жаль, что ты свою шубу сегодня перед геноцвалами не распахнула. Вот тут бы мы и посмеялись!

— Картинка получилась бы достойной кисти «поляроида», — поддержала его зеленоглазая Наташа.

Я с удовольствием отметил про себя, что с каждым днём она всё более естественно входила в наш полусумасшедший коллектив; понимала нарочито-казарменные шутки моих друзей, адекватно на них отвечала и всё более походила на человека тридцатого столетия. Уж и не знаю почему, но при этой мысли мне почему-то стало спокойнее. Мне потребовалось две с половиной или даже три секунды, чтобы понять причину своей эмоциональной реакции, но когда я её понял, мне сделалось не по себе. Я постоянно готовился к смерти, я считал часы до того момента, когда сработает яд, введенный в моё тело, и подспудно думал о том, с кем Наташа останется после меня. Ведь она обязательно должна быть готова к тому моменту остаться без меня…

Когда по рукам пошли банки со снедью и рты присутствующих оказались заняты мясом и салатами, беседы сами собою пресеклись. Но после того, как с едой было покончено и приятная сытость вызвала не менее приятную истому, вновь потекли разговоры и разговорчики.

— Не слишком ли мы много пьём, господа казаки? — осведомился Сергей Лазо, затрагивая, того не подозревая, тему, всегда считавшуюся в казачьей среде наиболее провокационной.

— Ты можешь бросить прямо сейчас! — тут же отозвался стройноголосый хор моего куреня.

— Мы тебя в этом поддержим, — заверил я потомка китайцев. — С радостью станем пить твою долю.

— Не дождётесь! — поспешил успокоить нас Лазо. — Я совсем не в том смысле. Просто мне кажется, что похмелье и служба в армии — худшее, что может случиться в жизни мужчины. Правда армия дольше тянется…

— А как же тюрьма? — осведомился Инквизитор.

— Ну-у, тюрьма! — Сергей Лазо восхищённо улыбнулся. — Тюрьма может быть приравнена к университету. По крайней мере заочному и с углублённым изучением прикладных дисциплин.

Пока казаки предавались многоаспектному изучению поднятой проблемы, я оставил нашу группу и, надев на плечи «цурюпу», поднялся на верхнюю часть скалы, туда, где находился православный крест.

К этому моменту в атмосфере Даннеморы произошли некоторые изменения, вызванные, очевидно, понижением температуры после захода светила. Восходящие слои воздуха, разогретые тёплой поверхностью планеты, в результате конвекции разогнали облачный покров и я впервые увидел ясное небо. На чёрном небосводе настоящими виноградными кистями висели крупные звёздные скопления, на фоне которых этакими ноздреватыми головками сыра висели близкие естественные спутники — Левенворт и Валла-Валла. Они давали довольно много отражённого света, так что ночь с полным основанием можно было назвать светлой. Где-то там в вышине, в двухстах пятидесяти тысячах километрах над моей головой, на обращённой к Даннеморе стороне Левенворта, находился Павел Усольцев со своим кораблём, замаскированным голографическими бликами под скалу.

Благодаря хорошей освещённости, с того места, где я стоял, открывался замечательный вид на равнину, успешно преодолённую нами сегодня. Ветер доносил шум листвы в рощах, яркие незнакомые ароматы, загадочные ночные шорохи. Где-то вдалеке на равнине мерцали огоньки костров, не иначе, как разведённых стадами геноцвалов; Ху-Яобан говорил, вроде бы, что эти твари не боятся огня и умеют подолгу его поддерживать.

Я услышал хорошо знакомое негромкое фырканье «цурюпы» — это на вершину подле меня опустилась Наталья Тихомирова. Что тут сказать? этот довольно смелый с её стороны поступок можно было счесть приятным сюрпризом.

— Надеюсь, не помешала? — спросила она. — Принесла тебе недопитую ёмкость.

Она подала бутылку, оставленную мною внизу.

— Спасибо, — благодарность моя была вполне искренней. — Я патологический интроверт и от людей устаю, поэтому иногда ухожу из шумных компаний.

— И что ты делаешь, когда уходишь?

— Ну… смотрю на звёздное небо…

— А потом? — полюбопытствовала Наташа.

— Смазываю любимый пистолет. — сознался я.

— А затем?

— Затем второй…

— Хм, дальше спрашивать не буду, потому что пистолетов у тебя много. Мне разрешено здесь остаться? — на всякий случай уточнила девушка. — Я не помешаю смазывать пистолеты?

— Вообще-то ты непохожа на шумную компанию.