Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

— Движение в ста пятидесяти метрах к югу, три объекта до двухсот килограммов, — услышал я в наушниках доклад Костяной Головы и тут же последовал аналогичный рапорт Инквизитора:

— Атаман, четыре массивных объекта в ста двадцати метрах на северо-восток… вектор движения мимо нас, на водоём… уже пять объектов… шесть, короче стадо бредёт!

Поскольку в это время Сергей Лазо рассказывал что-то весёлое Натс, я предостерегающе поднял руку, призывая к тишине. Но Ху-Яобан то ли не увидел в темноте мой жест, то ли просто его проигнорировал — уж и не знаю! — во всяком случае он не прервал свой рассказ. Рассказ, кстати, был так себе — обыкновенная байка тюремного сидельца о том, как в новогоднюю ночь в тюрьме на Дивклептосе сокамерники назначили его «ёлкой» и к чему вся эта развлекуха привела.

Сырожа Лазо как раз успел закончить своё повествование фразой: «Всю ночь я вынимал из головы пластилиновые шарики и с тех пор испытываю непримиримую ненависть к Новому Году», как Костяная Голова вдруг гаркнул «Ахтунг!» и, включив «цурюпу» в режиме форсажа, рванул со своего места вверх. Через долю секунды загремел его термокинетический пулемёт. Что-то крикнул и Ильицинский — у меня не отложилось в памяти что именно — и тоже принялся стрелять.

Не раздумывая, я включил заплечный ранец и, моментально взлетев над грунтом, стал свидетелем одного из самых необыкновенных зрелищ, которые когда-либо в своей жизни мне доводилось видеть. Громадные лохматые существа, чьи части тела невозможно было толком рассмотреть из-за их косматой рыже-бурой шерсти, стремительными прыжками приближались к нам. Из-за их могучих покатых плеч и специфического окраса они казались похожими на холмы или, скорее, громадные валуны, прыгающие точно мячик по полю для гольфа. Прыжки их представлялись чем-то совершенно невероятным — лёгкие, быстрые, безо всякого видимого усилия, они напоминали скачки кенгуру, с той только разницей, что длина каждого такого перескока намного превышала двадцать условно-земных метров. Эта необыкновенная прыгучесть обеспечивалась аляповытыми, несоразмерно большими толчковыми ногами, значительно превосходившими длину торса животных.

Существа эти в другой ситуации могли бы показаться нелепыми, гротескными и даже смешными, если б только не то ощущение свирепой и безудержной мощи, которое производили их стремительные, почти беззвучные скачки. Я понял, что передо мною геноцвалы и намерения этих тварей не оставляли никаких иллюзий.

Выстрелы из моей «чекумаши» оборвали прыжки двух тварей, оказавшихся ближе всего. Однако, при стрельбе с двух рук, мне пришлось отпустить ручку управления «цурюпой»; через секунду я потерял ориентацию, меня сильно качнуло и автопилот, почуяв, что аппарат неуправляем, тут же снизил тягу. Поэтому я просто-напросто брякнулся о грунт. Со своего места мне хорошо было видно, как взлетела вверх Ола и струя из её огнемёта ярким оранжево-белым всполохом осветила окрест. Высокооктановый фосфор, однако! В минуты досуга при таком свете можно даже читать, только не следует забывать одевать тёмные очки. Внезапный рёв и писк возвестили о том, что толстокожий противник оказался недостаточно толстокож для того, чтобы проигнорировать появление Олы с огнемётом наперевес.

Стреляли все! Признаюсь безо всякого самодовольства: получалось громко…

Когда я поднялся на ноги, над моей головой пролетела Хайри Маус, едва не угодив ботинками мне в лицо. Она палила в кого-то, кого я не мог видеть. Древовидные растения вокруг выкашивались очередями точно триммером. Я крутил головой, пытаясь понять, откуда исходит угроза, но ничего подозрительного не мог заметить.

«Тихо! Ша! Всем остановиться!» — скомандовал я. Всё стихло. Ну, то есть, почти.

Секунду-другую ещё доносились отдельные выстрелы, затем наступила полная тишина. Народ наш разбежался кто куда. Краем глаза я видел Константина Головача с «канделябром» наперевес, стоявшим на одном колене спиной ко мне. Ху-Яобан лежал на спине, воздев вверх руки с пистолетами. Прямо напротив него, оборотившись лицом в мою сторону, стояла Наташа с полуметровым «ариведерчи, мачо».

Наши взгляды встретились. Через секунду Наташа вскинула оружие… прямо перед моим носом блеснул массивный платинированный ствол и… выстрел в упор разорвал субъективно воспринимаемую мною цепь событий.

Время исчезло. А вместе с ним и всё остальное. Должно быть, тут-то я и умер.

Вернулся я к жизни очень скоро, едва ли минул десяток секунд. Меня прижимало к грунту нечто грузное, смердящее, облепившее руки чем-то похожим то ли на перо, то ли на пух, то ли на волосы. Несколько мгновений ушли на то, что бы догадаться — я придавлен массивным, покрытым шерстью телом одной из тех прыгающих тварей, что видел незадолго перед тем, как потерять сознание.

Поджав ноги, я покрепче уперся ими в грунт и толкнул себя вверх, подобно тому, как домкрат толкает вверх груз. Туша подалась, причём её хозяин никаких телодвижений не сделал, из чего я заключил, что обезьян с заячьими ногами глубоко и бесповоротно мёртв. Через секунду я распрямился и, сбросив с себя волосатый груз, облегчённо вздохнул.

Вокруг стояла тишина. Или, может, я контужен?

— Ух, ты жив! — воскликнул Костяная Голова. — А я решил было, что Наташа тебя завалила! Всё, думаю, отбрехался наш придурок… ну, в смысле, атаман. Но если бы она не выстрелила, ты бы сейчас давал письменный отчёт о прожитой жизни в другом месте. Эт-то точно!

— Да ладно, подумаешь! — раздался в наушниках насмешливый голос Олы. — Чем старательнее мужчина изображает перед женщиной страдания, тем несерьёзнее его планы! Наташа, запиши на память! И никогда не верь страдающим мужчинам! Если он страдает — дай ему пинка в зубы, пусть страдает сильнее — это я тебе советую как жена со стажем.

Мозги мои, оглушённые выстрелом в упор и последовавшим падением, медленно возвращались в назначенное им природой место. В ушах немного гудело, покачивало из стороны в сторону — видать среднее ухо восприняло падение как разновидность нокаута! — но я находился в сознании, мог слышать, видеть и даже понимать юмор:

— Я, как хозяин своего слова и дела…

— Чёрт побери, атаман, звучит угрожающе!

— Так вот, я как хозяин своего слова и дела, хочу пообещать, что поцелую Наташу в маковку. — выдавил я из себя. — В благодарность за спасение.

— А может не надо такого самоотречения? — встревожился Головач. — Атаман, побереги себя. Может, не надо поцелуи направо-налево опрометчиво раздавать, а-а, как думаешь? Ведь тогда тебе надо будет и Хайри Маус поцеловать, и Сырожу Лазо! Они тоже тебя спасали…

Рядом со мной опускались разлетевшиеся в разные стороны члены группы, а где-то в сером небе застрекотали винты геликоптера.