Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

Впрочем, вопрос этот следовало признать риторическим, а потому ответу не подлежащим.

Каждый из нас знал свой манёвр: Костяная Голова подался к двери, чтобы оценить обстановку на улице, я — у одному из окон, Батюшка — к другому.

— Со стороны космодрома движется группа тюремщиков в тяжёлых доспехах, — негромко доложил Константин. — А у гостиницы напротив их уже шестеро. Там что-то произошло?

— Да, кое-что, — кивнул я. — У ребят неплохо поставлено внутреннее осведомление. По-моему, одна половина жителей Чек-Пойнта занимается только тем, что «стучит» тюремщикам на вторую половину.

— Выходим в окно, без вопросов! — решил Ильицинский.

Я аккуратным ударом ноги выставил окно, противоположное входу и все мы, с присущей нам отвагой, ломанулись на задний двор. Первым выбросили в окошко Серёжу Лазо; я же уходил последним. Перед уходом не отказал себе в маленьком удовольствии, подошёл к промоутеру и напомнил тому о себе:

— Помнишь мою ставку? Пиранья проиграл!

Тот без слов отсчитал мне тысячу УРОДов. Напоследок я нацепил маску и грохнул шумодымовой гранатой синего цвета.

Получилось задорно. Конечно, шум, визг и яркий свет горящей гранаты привлекли внимание «цивилизаторов» на улице, но этой беды нам, по-всякому, избежать бы никак не удалось. Я не сомневался, что стоит только нам покинуть «Последний притон», как среди лежавших на полу бандитов отыщется немало желающих позвать тюремщиков, дабы указать им путь нашего бегства. Так сказать, ткнуть пальцем в спину и плюнуть на пиджак. Но этого я не боялся, ведь как говорится, двум смертям не бывать, а трём и подавно!

В общем, вышел я в окошко последним, оставив за спиной ревущую под двести децибел гранату, горевшую весёлым магниевым огоньком с светимостью полторы тыщи кандел. Пусть урки считают, что сходили на новогодний фейерверк. Мы им столько удовольствий за бесплатно устроили: и проповедь прочитали, и фейерверк залудили! Будет что вспомнить на старости лет, хлопая пустыми выжженными глазницами…

На рысях, гуськом мы рванули прочь от кабака. Особый оптимизм нашему бегу придавали удары металлических подошв о грунт — это «цивилизаторский» спецназ ломанулся в «Последний притон», привлёчённый взрывом гранаты.

— Где ваши «цурюпы», братанги? — спросил я на бегу, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Спрятаны на краю плато, в лесополосе, — ответил быстро Константин Головач. — А твой?

— Мой двигатель закопан дальше, на помойке, — ответил я. — Поэтому надо разделиться!

— Разделяться не надо! — парировал Ильицинский. — Я подхвачу тебя за руки, спустимся вдвоём.

— Я не девочка, чтоб меня подхватывали за руки. И потом — у меня слишком большой вес, разобьёмся оба!

Сергей Лазо упал. У него заплетались ноги и он еле мог бежать. Казаки подхватили его под мышки и буквально поволокли на себе. Я бежал сзади, постоянно оглядываясь. Но предусмотрительность моя помогла нам в этот раз мало. Скрыться за углом мы не успели — солдаты в тяжёлых роботизированных доспехах обежали здание кабака быстрее и, разумеется, увидели нашу милую и тёплую компашку.

Поэтому едва первый из них оборотился в нашу сторону, я в падении выстрелил с двух рук, целя ему в шлем. По крайней мере одна из пуль «чекумаши» попала в голову солдату и тот, не удержав равновесия, упал спиною вверх. Второй же воин в доспехах открыл огонь в мою сторону, но я уже успел уйти с линии огня перекатами и оказался в чаще каких-то растений с огромными цветами. Местный садовник высадил их для украшения газона, не ведая того, что его ботанические излишества спасут мне жизнь. Большие, похожие на лопухи листья, сомкнулись над моей головой и я легко потерялся среди растений полутораметровой высоты. Пули посекли некоторые из них, но все прошли гораздо выше меня, не причинив ни малейшего ущерба.

Стрельба смолкла так же неожиданно, как и началась, и с неба вновь послышался рокот экраноплана. Это логично, с верхотуры, как ни крути, всё видно намного лучше. И если на борту летающего судна сидит толковый снайпер — а он наверняка там сидит! — то нас можно будет перещёлкать как кур на насесте!

Я на четвереньках пересёк газон и, убедившись, что никто меня не видит, забежал за угол какого-то дома. Через несколько секунд я уже находился на улице, параллельной той, где стоял «Последний притон». Экраноплан стрекотал где-то рядом, но оставался вне моей видимости, поэтому я припустил на рысях в сторону помойки. Для того, чтобы спуститься с плато мне нужна была моя «цурюпа»!

Эх, как я бежал! Принимая во внимание хорошую, тёплую погоду, да абляционную подложку под селенитовым сари… Я бежал и потел как любящий супруг в свадебную ночь.

Где-то за спиной загрохотали длинные очереди, судя по характерному свистящему звуку, это были электродинамические пушки. Принимая во внимание, что у нашей группы такого оружия не имелось, стреляли не иначе как «цивилизаторы». И не иначе, как в нас…

Я бежал по совершенно пустынной улице. Местных обитателей при первых же звуках пальбы словно кот языком слизал. Попытка воспользоваться радиосвязью успехом не увенчалась: на всех диапазонах стоял грохот помех. Я, в общем-то, не особенно и расстроился, так как был уверен, что уж рядом-то со своим посадочным столом «цивилизаторы» никому не позволят пользоваться несанкционированной радиосвязью. Наплевать!

Благополучно достигнув свалки, я без особых затруднений отыскал то место, где буквально час назад спрятал свой заплечный реактивный двигатель. Но извлечь его не успел: из-за деревьев выплыл серо-стальной акулий нос экраноплана и я увидел, как рыскнули в мою сторону поворотные турели под кабиной пилотов. Я едва успел скакнуть за деревья — и тут же долгая очередь ударила по тому месту, где мне пришлось стоять секунду назад. Полетели посечённые ветки деревьев, кустарник упал на грунт, точно скошенный невидимой косой, пули застучали по стволу, под которым я лежал согнувшись. Стук был такой, точно мешок желудей высыпали на мраморный пол. О-бал-деть, какая веселуха!

Меня спасало то, что место, выбранное для свалки, никто никогда не пытался облагородить. Кучно росшие деревья стояли с густыми кронами, неровный грунт оказался усыпан довольно крупными валунами — всё это, конечно, увеличивало мои шансы остаться незамеченным. Кроме того, на мне была одета абляционная подложка с высокой теплоёмкостью, а это означало, что у преследователей практически нет шансов обнаружить меня сквозь листву по тепловой контрастности моего тела.

Я пополз прочь от мусорной ямы, надеясь затеряться в рощице и дождаться, пока спецназовцы не уберутся отсюда. Полз и молился: «Господи! Обещаю сделать богатое пожертвование монастырю на планете Новый Валаам! Обещаю всегда спать на одном боку и не храпеть! Обещаю не раздевать мысленно Наташу всякий раз, когда она смотрит в другую сторону! Обещаю не пить спиртного и не сквернословить! Господи… чтобы ещё такое хорошее пообещать?!»