Питер Уоттс - Гиганты

Теперь единственный выход — сквозной.

Хаким не идиот. Он знает правила так же хорошо, как и я. Хотя он продолжает пытаться найти другой выход. Он скорее перепишет законы физики, чем доверит себя врагу. В конце концов, мы там оглохнем и ослепнем: конвульсии распадающейся атмосферы Туле будут ослеплять нас на короткой дистанции, рёв магнитного поля Суртра оглушит на длинной. И не будет никакого способа узнать, где мы находимся, только математика Шимпа, чтобы подсказать нам, где мы должны быть.

Хаким не видит мир так как я. Ему не нравится принимать всё на веру.

Теперь он приходит в отчаяние, взрывая куски своего игрушечного астероида, пытаясь уменьшить его импульс. Он ещё не думал, как это повлияет на нашу радиационную защиту, как только мы наберём скорость. Он всё ещё думает о том, сможем ли мы собрать достаточно мусора в системе, чтобы залатать дыры на выходе.

— Это не сработает, — говорю я ему, хотя брожу глубоко в катакомбах в полукилометре от его местонахождения. (Я не шпионю, потому что он знает, что я смотрю. Конечно знает).

— Вот не надо этого сейчас.

— Недостаточно массы вдоль траектории убегания, даже если фоны смогут всю её захватить и вернуть вовремя.

— Мы не знаем, сколько там массы. Я ещё не всё вывел.

Он умышленно тупит, но я мирюсь с этим. По крайней мере, мы хотя бы разговариваем.

— Давай. Тебе не нужно выводить каждый кусочек гравия, чтобы получить распределение массы. Это не сработает. Посоветуйся с Шимпом, если не веришь мне. Пусть он тебе скажет.

— Он только что сказалмне, — говорит он.

Я застываю. Заставляю себя дышать медленно.

— Это прилинкованость, Хаким. Не одержимость. Это просто интерфейс.

— Это мозолистое тело.

— У меня такая же автономность, как и у тебя.

— А тыопределишь, где заканчивается твоё Я?!

— Я… не… не могу.

— Разум — это голограма, — цедит Хаким. — Распополамь один разум, и ты получишь два. Сшей два вместе, и ты получаешь один. Может быть ты и было человеком доапгрейда. Но вот прямо сейчас у тебя не больше своей, отдельной души, чем у моей теменной доли.

Я оглядываюсь назад на сводчатый коридор, (может быть его соборная архитектура — это просто совпадение), где мёртвый сон выложен стопками со всех сторон.

Даже они компания намного лучше Хакима.

— Если это правда, — спрашиваю я их всех, — то как вы тогда вообще освободитесь?

Хаким ничего не говорит с минуту.

— В день, когда ты это выяснишь, — наконец гневно выплёскивает он, — мы проиграем войну.

Это не война. Это ёб…ая истеричная вспышка гнева. Они пытались сорвать миссию, и Шимп их остановил. Всё просто и идеально предсказуемо. Вот почему инженеры сделали Шимпа таким минималистичным, вот почему миссией не управляет какой-то трансцендентный ИИ с восьмимерным IQ: так что всё остаётся предсказуемым.

Если мои приятели — мясные мешки не могли предвидеть, что это произойдёт, то они явно глупее того с кем сражаются.

Хаким это осознаёт, конечно, но на каком-то своём уровне. Он просто отказывается в это верить: в то, что его с приятелями перехитрило что-то с вполовину меньшим количеством синапсов.

Шимп. Учёный идиот, искусственная глупость. Числовая дробилка, явно спроектированная быть настолько тупой, что даже играй она половину срока существования той Вселенной, и то никогда не смогла бы разработать свою собственную программу.

Они просто не могут поверить, что это победило их в честной борьбе.

Вот почему они нуждаются во мне. Мои действия позволили им убедить друг друга в том, что Шимп — читер. И этот хвалёный счетчик-на-пальцах ни за что бы у них не выиграл, если бы не моё предательство своего собственного вида.

В этом и была природа моего предательства. Вмешательство, для спасения их жизней. Не то чтобы их жизням действительно угрожала опасность, неважно, что они говорят. Это была просто стратегия. И это тоже было предсказуемо.

Но во мне есть уверенность, что Шимп включил бы подачу воздуха ещё до того, как всё зашло бы слишком далеко.

Туле приблизился, вырос из планеты до сплошной стены пока его не касался мой взгляд. Тёмная бурлящая пена грозовых вихрей и бушующих торнадо. Нет даже следов того, что Суртр скрылся, кроме слабого свечения на горизонте. Мы прячемся в тени меньшего гиганта, и кажется, что больший просто исчез.

Технически мы сейчас находимся в атмосфере. Гора, неуклюже переваливающаяся высоко над облаками, носом к звёздам. Вы могли бы провести линию от горячей водородной слякоти ядра Туле через нашу маленькую холодную сингулярность, прямо сквозь зияющую коническую пасть на нашем носу. Хаким именно так и делает, в Баке. Может быть это даёт ему чувство надежды на то, что хоть что-то под его контролем.

Эриофора высунула язык.

Вы можете увидеть это только в рентгеновском диапазоне или в Хокинговом излучении, может быть виден наислабейший венец гамма-излучения, если правильно настроить датчики. В глубине рта Эри открывается крошечный мост: дыра в пространстве-времени, тянущаяся назад к дыре в нашем сердце. Наш центр масс немного смазывается, ищет упругое равновесие между этими точками. Шимп подталкивает дальнюю точку ещё дальше, и наш центр следует за ней в кильватере. Наш астероид рвётся вверх, он падает за своим центром масс, а Туле всей своей громадой стаскивает нас назад. Мы балансировали, вися в небе, пока края кончика червоточины проходили мимо коры, мимо истёртого базальтового рта с синим песком, мимо обода переднего датчика.

Мы никогда не растягивались так тонко. Обычно в этом нет необходимости, при игре со световыми годами и эпохами даже самое медленное падение ускоряет нас за такое время. В любом случае, мы не сможем преодолеть 20-процентную скорость света, если не будем готовить до синевы. Так что обычно Эри держит язык за зубами.

Но не в этот раз. На этот раз мы просто ещё один из праздничных орнаментов Хакима, висящий на ниточке в урагане. По словам Шимпа, эта нить должна выдержать. Однако в полученных данных есть ошибочные значения, а у нас не так много эмпирических наблюдений чтобы их как-то их применить. База данных в сингулярностях, вложенных в астероиды, вложенных в испепеляемые ледяные гиганты, тяжеловата для размахивания руками наугад.

И это просто проблема в проблеме. Атмосферная стыковка с миром, падающим со скоростью двести километров в секунду, совершенно тривиальна по сравнению с предсказанием хода Туле внутри звезды: сопротивление, вызванное миллионами раскалённых граммов на кубический сантиметр, звёздные ветра и термогалинное перемешивание, глубокий магнитный момент ископаемого гелия. Достаточно сложно понять, даже что означает «внутри», когда градиент от вакуума до вырожденного вещества размывается на три миллиона километров. В зависимости от определения мы уже можем находиться внутри этого безумия.