Питер Уоттс - Гиганты

— Что мы здесь делаем? — я указываю на шлюз.

Это игра моего воображения, или люк действительно немного посветлел в центре?.

Хаким трясёт головой, его дыхание учащённое и поверхностное.

— Я собирался, знаешь… Сварочные горелки… Лазеры. Думаю, мы сможем их удержать.

Всё это хранится на другой стороне палубы..

Он упакован по шею. Его шлем висит на крюке в пределах досягаемости: захват и поворот, и он снова будет самодостаточным. На какое-то время.

Что-то сильно стучит в люк.

— Вот дерьмо… — слабо говорит Хаким.

Я сдерживаюсь чтобы голос не дрогнул.

— Каков план?

Он вздыхает, успокаивая себя.

— Мы… мы отступаем. Пройдём мимо ближайшего шлюза.

Шимп выдаёт подсказку и накладывает оверлей на мою внутреннюю карту: обратно в коридор и пятнадцать метров вперёд.

— Если что-нибудь прорвётся, ворота опустятся. Он кивает в нишу. — Просто захвати костюм.

— А когда они прорвутсясквозь шлюз? — интересуюсь я.

Биосталь определённо светится там, в центре.

— Следующаясекция выйдет из строя. Господи Иисусе, ты знаешь как нагнать страху.

— Это твой план? Отказаться от Эри поэтапно?

— Маленькими шагами. — Он кивает и переглатывает. — Выиграть себе время. Выяснить их слабое место. Он хватает шлем и поворачивается к коридору.

Я кладу руку на его плечо, сдерживаю.

— Как мы это сделаем, только точно?

Он сбрасывает её с плеча.

— Раскрылатим всё к чёрту! Заставь Шимпа настроить несколько дронов, чтобы они могли входить и заземлять их или типа того. Он направляется к двери.

На этот раз рука, которую я возлагаю на него — больше, чем просто внушение. На этот раз она прижимает его, разворачивает, толкает к переборке. Его упавший шлем прыгает по палубе. Неуклюжие руки в перчатках поднимаются, чтобы отбить меня, но в них нет сил. Его глаза пляшут сумасшедшую джигу на лице.

— Ты подумал как следует? предельно спокойно говорю я ему.

— Нет времени думать! Они могут даже не пройтисквозь ворота, может быть, они даже не пытаются, я имею в виду…

Его глаза светятся от слабой и нелепой надежды.

— Может, это даже не атака, спорим… они просто… они умирают.

— Это конец света, их дом в огне, и они просто ищут место, чтобы спрятаться, они не ищут вход, они ищут выход.

— И что заставляет тебя думать, что внутри для них будет менее смертельно, чем снаружи для нас ?

— Они не должны быть умными! — выкрикивает он. — Они просто напуганы!

Пальцы слабого электричества вспыхивают и потрескивают по краям люка: возможно, тепловая молния. Или, может быть, что-то более цепкое.

Я держу Хакима пришпиленным.

— Что если они умные? Что если они не просто инстинктивно прячутся? Что если у них есть план, а?

Он разводит руками.

— А что ещё мы можем сделать? Только не дать им шанса нас взломать. Мы валим отсюда сейчас!

— Да хватит уже! — ору я на него. — Забей на ледяного гиганта. Наш шанс — это звезда.

Он перестаёт бороться и замирает, уставившись на меня и ожидая подвоха.

— Ты — ненормальное , — шепчет он, когда от попыток достучаться до него осталось лишь отчаяние.

— Почему? Шимп говорит, что мы всё равно почти закончили.

— Он сказал это полчаса назад! И нам уже тогда нужен был час на то чтобы пройти!

— Шимп? — Я говорю не ради пользы ИИ, а ради Хакима.

— Я здесь.

— Скажи: мы максимизируем червоточину. Выбрось как можно больше массы, кратчайший путь наружу по огибающей.

— Приливное напряжение разрывает Эриофору на два облака из обломков примерно одинаковой массы, каждое из которых сосредоточено на…

— Измени это. Скажи: мы оптимизируем расстояние и смещение, чтобы максимизировать скорость без потери конструктивной целостности.

По ожиданию я могу сказать, что к ответу будут приложены серьёзные доверительные пределы.

— Эриофора напрямую подвергнется воздействию звёздной оболочки в течение 1300 корсек, — наконец говорит он. — Плюс-минус 450.

2300кельвинов. Базальт плавитсяпри 1724.

Но Шимп ещё не закончил.

— Мы также рискуем получить существенный структурный ущерб из-за миграции вторичных центров масс за пределы жёстких каналов смещения Эриофоры.

— Скажи: мы это сделаем?

— Мне это неизвестно, нужен консенсус, — отвечает Шимп.

Хаким вскидывает руки.

— Да почему же, бл… нет? Это же то, что ты ужеделаешь!

— Мои модели не могут учитывать плазменную инвагинацию или электрические события на корпусе, — сообщает Шимп. — Поэтому они упускают как минимум одну важную переменную. Ты не можешь доверять моим предсказаниям.

Внизу в конце отсека люк светится красным, как небо. Электричество шипит, трещит и хватается.

— Сделай это, — внезапно говорит Хаким.

— Мне нужен консенсус, — повторяет Шимп.

Конечно. Шимп отдаёт руководство собой нам, мешкам с мясом, когда он теряется. Но обращаясь к нам за мудростью, он не знает за кем следовать, если мы не единодушны в решении.

Хаким маниакально ждёт, его взгляд мечется между мной и люком.

— Хорошо? — через мгновение говорит он.

Всё сводится ко мне. Я могу отменить его решение.

— Чего ты ждёшь? Это была твоя чертова идея!

Я чувствую еле преодолимое желание наклониться и прошептать ему на ухо: «Теперь я не просто марионетка из носков Шимпа, да?!» Я сопротивляюсь этому.

— Конечно, — вместо этого говорю я. — Дадим ему шанс.

Колёса пришли в движение. Эриофора дрожит и стонет, сжимаясь векторами, для которых она никогда не была создана. Незнакомые ощущения щекочут мой задний мозг, двигаются вперёд, укореняются в моих кишках: невозможное, неописуемое ощущение низа сразу в двух местах одновременно. Одно из этих мест безопасно и знакомо, под моими ногами, под палубами, лесами и скалой в самом сердце корабля, но вот другое становится всё сильнее, и оно движется …

Я слышу крик далёкого металла, лязг незакрепленных предметов, врезающихся в стены. Эриофора кренится, шатнувшись на левый борт, тяжеловато поворачивается по какой-то оси, разбросанной по множеству отвратительных измерений. Что-то движется за стеной, глубоко в скалах. Я не вижу его, но чувствую его притяжение, слышу треск новых линий разломов, раскалывающих древний камень. Дюжина малиновых пиктограмм расцветает, как опухоли в моем мозгу: « Сбой подсистемы», « Критическая температура хладагента», « Прерывание основного канала».

Полупустая сжатая лампочка, выброшенная десятилетия, столетия или тысячелетия назад, колеблется, наполовину поднимаясь в углу обзора. Она падает вбок и скользит вдоль переборки, попав в ловушку пробуждающегося монструозного прилива.