Лоис Буджолд - Цветы Форкосиган-Вашнуя

— Вадим мне как старший брат. Он о нас заботится. Вадим хороший!

Ядвига говорила и говорила, и, не надеясь ее остановить, мама Роджи кивком пригласила Катриону оставить на время компанию.

— Идем. Только ты и я. Прогуляемся.

Катриона подавила чувство сомнения:

— Отлично. Идем.

Энрике тем временем загрузил молодежь работой по поимке, подсчету и размещению сбежавших жуков, одновременно, причем совершенно безвозмездно, читая детям лекцию. Катриона же последовала за хозяйкой в лес, подальше от посторонних ушей. Там мама Роджи показала на два лежащих подле друг друга ствола дерева. Катриона устроилась на одном из них, попутно вспомнив поговорку : стоит тебе присесть, и любая трагедия превращается в комедию. Хотя здесь, похоже, этот номер не пройдет.

Мама Роджи села напротив, напряженно размышляя. Катриона ждала.

Наконец женщина, склонившись и зажав ладони между коленями, посмотрела на землю под ногами и сказала:

— Ты, конечно, слышала о мародерах из Вашнуя.

— Банда, которая свирепствовала в этих краях тридцать лет назад, у которой в зоне было убежище?

Катриона помнила эту историю. Случайная кража привела к воровству бесшабашному и отчаянному, оно же с неизбежностью повлекло за собой убийство — сначала по неосторожности, а потом и преднамеренное. Совершенно бессмысленное и жестокое уничтожение всех обитателей отдаленной фермы переполнило чашу терпения окружных властей, и воспоследовала кара.

Женщина кивнула.

— Старый граф Петер повесил всех, — сказала она.

Галактическая система терапии и реабилитации преступников еще даже не брезжила на горизонте. Зная кое-что об этом деле из кошмарных отчетов, хранящихся у Майлза, Катриона ничуть об этом не сожалела.

— Всех, кроме меня, — продолжала мама Роджи. — Меня спасло мое брюхо.

Катриона моргнула. Все верно. Тогда, в Период Изоляции, беременных не казнили — обычай, который поддерживался и в те времена, когда появились более современные способы обхождения с преступниками. Петер, вне всякого сомнения, был человеком старых добрых правил — по крайней мере таковым его сделали годы борьбы и опыта. Вообще, злодеяния этой шайки мародеров входили в компетенцию местных судов, но смертные приговоры — по закону — отправлялись на утверждение Суда графства.

— Старый Петер предложил мне на выбор — либо тюрьму, либо виселицу. А я попросила отправить меня в зону. И он сказал: да будет так , и мальчик-пристав ударил тупым концом копья в пол. Таковы были правила в суде. И вот я оказалась тут.

В архиве суда в Хассадаре, конечно же, можно найти все жуткие подробности этого дела — если, конечно, у Катрионы достанет выдержки и любопытства. Поэтому нет смысла заставлять эту старую женщину (вряд ли ей больше пятидесяти, но выглядит она действительно как старуха) копаться в памяти, да еще и признаваться в этом постороннему человеку. Катрионе важно не то, что было, а то, что есть. Она кивнула — продолжайте!

— Мне здесь понравилось, — продолжала женщина. — Мало-помалу все меня оставили в покое. Впервые за свою глупую молодую жизнь я стала жить самостоятельно. Правда, люди Петера приглядывали за мной. В те годы они посмеивались над этими штуками — дозиметрами, по поводу которых нынче так беспокоится Вадим. Когда Борису было три года, я и нашла в лесу эту поляну — там, где люди оставляли свои тайны.

Она сделала паузу, мельком взглянув на Катриону.

— Там, знаешь ли, оставляли не только мутантов. В Период Изоляции был еще и голод, а потому не все могли позволить себе больше одного ребенка. Особенно если первым рождался мальчик, хотя, по мне, так девочки гораздо лучше.

— Понимаю, — отозвалась Катриона — важно было показать, что она слушает. Слушает и в самом деле понимает.

— Так у меня и появилось это занятие, находить в зоне брошенных детей. Правда, с годами их становилось все меньше. Последним был Инги, тринадцать лет назад. А после этого — никого.

— Что же произошло тринадцать лет назад?

Мама Роджи пожала плечами.

— Передвижные больницы Форкосиганов добрались до самых дальних деревень по ту сторону холмов, — проговорила она.

Точно! Катриона помнила, как ее обычно жизнерадостная и спокойная свекровь бушевала по поводу необходимости модернизации окружных систем образования и здравоохранения. Петер позволил своей галактической невестке заниматься школами только начального уровня, маленькими детьми — не больше. Но, когда после смерти старого графа Округ оказался полностью в женских руках, тут-то она и развернулась, начав с организации технических школ для молодежи. Сперва большие города — там проще было охватить максимальное количество людей. Потом дело дошло и до передвижных клиник — вот вам и крайнее звено в цепи системы распределения жизненных благ.

— Так оно все и закончилось, леди, — сказала мама Роджи. — Прошли годы, и все закончилось.

— Нет, — возразила Катриона, — все только начинается.

— Не для меня, — покачала головой женщина. — Я-то знаю вашу породу. Думаете, что можете все, но это не так.

Катрионе не хотелось спорить. Ей бы встретиться с Майлзом , подумала она.

— А что это за история с Вадимом и Ядвигой? — спросила она.

Мама Роджи вновь пожала плечами.

— Когда она родилась, Вадиму было всего пятнадцать. Его родители послали ее сюда. Вадим страшно переживал, но его отец сказал, что это для его, Вадима, блага. А по мне, так все равно, что топить котят.

Катриона вздохнула.

— Потом Вадим приходил ее проведать, еще до того, как стал смотрителем. Вскоре его отец разбился в дорожной катастрофе, а мать воспользовалась билетом в один конец на Зергияр. Когда графа забрали на должность вице-короля, эта программа еще работала. И вот она улетела и оставила здесь все свои печали. Говорят, еще жива.

— Вам всем, — начала Катриона, глядя на голые руки своей собеседницы. — Нам всем первым делом нужно отправиться в главный госпиталь в Хассадаре, чтобы провериться. Только тогда можно будет принять решение и начать лечение.

Мама Роджи саркастически усмехнулась:

— Думаешь, что сможешь их увезти? К тому же для Ядди слишком поздно. Мы об этом знали всегда.

— Может быть, — признала Катриона. — А, может быть, и нет. Никто, кроме врачей, не скажет наверняка. Кстати, Инги выглядит вполне здоровым. Как и Борис.

— Нельзя взять да и швырнуть детей в большой мир после всех лет, что они провели со мной. Они там просто утонут. Ядди — наверняка! А Борис… Однажды он уже убегал. Но потом притащился, едва живой. А Инги — его же разорвут на куски мальчишки его возраста. Может быть, тело и не тронут, но сердце… Ты не знаешь, насколько жестоки дети, когда их много.