Александр Уваров - Лети, мой ангел, лети… [СИ]

И разговор потёк сразу по нужному руслу.

Как-то сам собой встал вопрос о близком знакомстве с дикарями.

Профессор не стал змею за хвост тянуть и с ходу спросил, можем ли мы овладеть языком аборигенов.

«Без проблем! — отвечаю. — Косорыл у одного контуженого в долю мига всю информацию из головы вытянул и уже парой фраз овладел».

«Подлый сын блюкой Баякудры!» — бодро подтвердил прислуживавший за ужином Косорыл.

Профессор призадумался.

А потом и спрашивает, как и нам… то есть, ему в первую очередь языком овладеть. Да так, чтобы без акцента.

«Запросто, — отвечаю. — Каждый транспортник оснащён лингватором. В нашей грузовой системе пятьсот сорок три языка используется, и это только официально! А с учётом жаргонов, диалектов и редко употребляемой в приличном складском обществе обсценной лексики планеты Виклор — так и вовсе сотен семь наберётся. И насчёт акцента не беспокойтесь — в загрузочной информации, которую лингватор втемяшит в ваши драгоценные мозги, будут и сигналы для настройки правильно работы мышц гортани и связок, с учётом всех особенностей местного акцента».

В общем, обнадёжил.

Луц и Кравен напряглись. Им в авантюру ввязываться не хотелось, но профессор (на моё счастье) упрямо тянул их за собой.

После ужина толком не отдохнул. Вскочил на заре, всех поднял — давай язык осваивать!

В кресло лингватора садились по очереди. Я тоже присел. Отчасти чтобы подозрений лишних не вызывать, отчасти из-за внезапно налетевшего куража, а отчасти потому, что было очень любопытно послушать, о чём же этот премудрый реформатор с дикарями разговаривать будет.

А потом по просьба профессора отправил я микродрон в разведку. Выяснить, где там стойбище местных находится. И заодно уточнить, как же они на визит пришельцев отреагировали, да и вообще — как живут и о чём мечтают.

Дрон поселение довольно быстро обнаружил. По следам беглецов (они в зарослях настоящий коридор пробили, пока бежали).

Дикари как дикари. Навесы на стволах деревьев, шалаши — то ли на сваях, то ли на тех же стволах. Кусок леса слегка прорежен от деревьев.

Видно, временно они тут.

Грязь, мошкара какая-то в воздухе вьётся.

Галдят, воду набирают из какой-то лужи. К реке идти, похоже, боятся.

Дрон к стволу прицепился, включил оптомаскировку. Видит, слушает, пишет.

В общем, ничего особо интересного.

В основном, свои проблемы обсуждают. Ну и про нас, конечно, говорят. Но так, немного. Прямо даже обидно стало, что так немного.

Я-то думал, мы у них фурор произвели своей посадкой да буйством моего рыболова. Ан нет, без фурора обошлось.

Дескать, упало там перед грозой чего-то с неба, да потом зверь какой-то мужиков чуть не покалечил.

В общем, явление природы. То вода с неба упадёт, то транспортный корабль, за который кредит не выплачен.

И то верно, чего удивляться?

И ещё понял я, что к поляне нашей они больше не пойдут, а откочуют выше по течению реки. Там запруда, глубоко — и рыбы много.

Такие дела.

Вот это меня слегка обеспокоило. Понял я, что профессора им надо подсунуть до начал кочёвки. Или таскаться к ним придётся к какой-то их проклятой запруде!

Да и оттуда они, не ровён час, сбегут.

Профессор их болтовню поначалу слушал без особого интереса. Мычал только да пальцами водил по мемо-листу, записи делал.

А потом оживился.

«Непонятно», — бормочет.

И ёрзает при этом.

Непонятно и непонятно. Но раз задело его что-то, то надо тему развить. Пора уже, подзадержался я в состоянии бодрствования. Русрсы организма тоже ведь расходуются, а гибернация — дело нелёгкое, труднопереносимое организмом, истощённым космическими полётами и многолетним употребление орхидейного сока.

«Чего, — спрашиваю, — непонятно?»

Он косится, на вопрос не отвечает. Опять бормочет.

«Чего, — повторяю, — непонятно? Обычная голытьба лесная. Займись несчастными, доктор, сделай доброе дело. Благо, время у нас есть: по моим расчётам спасатели к нам через тридцать пять дней прибудут. Как раз время будет материал собрать да в чувство их привести. Построить, так сказать, совершенный мир в условиях джунглей. То-то радости будет, когда вернёшься с победой!»

Льстил, конечно, грубо. И врал напропалую. Никаких тридцати пяти дней и в помине не было. И расчётов никаких не было. И с радостью профессора никто в наших краях не ждал, это очевидно.

Меня бы, пожалуй, коллеги профессора живьём сожрали бы, если бы я каким-нибудь образом исхитрился Эбигана живым вернуть.

Одна радость: шансов у Эбигана не было.

А у меня были.

Я их и увеличивал по мере сил.

И повёлся хмырь учёный, повёлся на грубую лесть!

Лицо в сладкий блин раскатал, будто тот пьянчужка из Торфяного квартала, которому после пары дней вынужденного воздержания довелось-таки до оловянной чарки добраться с синей жидкостью, что давят на радость бродягам из придорожных цветов в южных провинциях метрополии.

Обрадовался, расслабился — и давай мысли излагать.

Начал с вопроса: «Почему же это у них религии нет?»

Вот так. Никакой.

Дрон все их разговоры собрал, все мысли выудил и профильтровал. Почти весь день на дереве проторчал. И мы беспрестанно дикарскую трепотню слушали. Когда в записи, когда в прямом эфире.

Про охоту говорят (на каких-то «бубуров» засаду собрались устроить), о рыбалке речи заходят непрестанно, о том, кто у кого бабу увёл…

(А бабы, господа судьи, у этих аборигенов ничего оказались, между прочим! Погуманоидней мужиков будут, постройней и без неуместной этой волосатости. Некоторые так очень даже ничего! С моей кошёлкой сравнить — так и вовсе красавицы!)

…и как бы вовремя с кустов у Сухой Земли (не знаю, что такое… местность так называется, наверное…) плоды «а-бб» собрать, а то пожелтеют скоро и вкус будет уже не тот.

В общем, нормальные бытовые проблемы обсуждают!

А этому — богов подавай! И зачем ему боги?

«Духов каких-то упоминают изредка, — продолжал Эбиган. — Но как-то невнятно всё, к слову только. Без всякого почтения?»

«Чего, — спрашиваю, — шнырь учёный, за бога себя выдать хочешь? Так-то оно проще было бы мозги загаживать. Да только не выйдет, душевед! Ты им одним своим видом отвращение внушаешь. Да и я тоже. Да и эти…»

И кивнул так выразительно на Луца с Кравеном.

Те заулыбались сразу понимающе и закивали в такт.

«И вообще — у них своя жизнь. Чтобы хоть за кого-то себя выдать, нужно в контакт войти…»

Тут профессор меня прервал.

«Чушь! — кричит. — Никакой контакт не поможет! Хоть сотню лет с ними контактируй — и никакого общения не будет. Между нами и ими — тысячи лет развития и сотни лет световых. Быть может, наши психотипы вообще несовместимы. Их парадигма гомеостаза…»