Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Властитель мира [litres]

Хотя Клоринда не очень любила ругательства, она испытала огромное удовольствие оттого, что произвела впечатление на столь знаменитого воина, как Танкред Тарентский.

– Погодите, я еще не Мета. Вам-то хорошо известно, что Испытание не простая формальность.

– Только не для вас!

И это не было лестью, он действительно так думал: она столь ослепительна, горделива, столь величественна, что не может провалиться.

– Вы позволите мне прийти поддержать вас? – спросил он.

– Не знаю… – Она сделала вид, будто колеблется. – Думаю, да.

– Тогда можете на меня рассчитывать, – заключил покоренный Танкред.

31 августа 2205 ОВ

Пребывание Льето в госпитале закончилось в последний день августа.

Энгельберт ждал его в огромном вестибюле «Сентраль-Шарите», сидя очень прямо на одном из стульев, выстроенных по десять в ряду в этом просторном помещении. Увидев, как брат, прихрамывая, выходит из лифта, он пошел ему навстречу.

– Как любезно с твоей стороны прийти за мной, – заметил Льето. – Но не стоило беспокоиться, я и сам добрался бы до подразделения.

– Знаю, но мне приятно.

На всякий случай Льето поискал глазами Танкреда, хотя знал, что тот не придет, потому что на сегодняшнее утро назначено Испытание Мета его новой – и загадочной – подруги. Хоть он вскользь и упоминал о ней во время последних визитов, но был крайне уклончив и, как Льето ни пытался вытянуть из него подробности, отказался что-либо рассказывать. Однако от молодого фламандца не ускользнуло необычное состояние духа, в которое ввергла Танкреда эта встреча: оно было исступленно-восторженным. Таким Льето его еще никогда не видел. Кстати, его это немало позабавило: грозный солдат, гроза бранных полей, влюбился как мальчишка. Да, его это позабавило, но и причинило боль, вызвав воспоминания о Вивиане. Тогда ему и пришло в голову, что, возможно, именно поэтому Танкред избегает щекотливой темы.

Они вышли через центральную дверь, и, чтобы спуститься по лестнице, Льето пришлось опереться на брата. Новые мускульные волокна, которые нанохиры столько дней восстанавливали в его плоти, на самом деле не болели, скорее ему казалось, что они как будто жмут, словно новая, неразношенная одежда.

– Ну, наверно, доволен, что выбрался из госпиталя? – бросил Энгельберт.

– Не то слово! – воскликнул Льето. – Уже сил не было сидеть взаперти. Наконец-то я смогу вернуться к тренировкам. Не хватало только, чтобы я явился на планету в плохой форме.

– Брось, тут я спокоен. Просто придется тебе недельку-другую поберечь себя, и все.

Когда они шли через небольшую зеленую площадь перед госпиталем, Льето глубоко вдыхал свежий воздух, наслаждаясь тем, что оказался снаружи (насколько можно быть снаружи, оставаясь внутри корабля, подумал он), затем они направились к ближайшей остановке тубы.

– Не терпится добраться до подразделения. Как дела у Олинда и Дудона? Они так ни разу и не навестили меня, паршивцы!

– Не обижайся на них. Подразделение приступило к самой сложной части тренировок: в боевых экзоскелетах. Так что у людей и минутки на себя не остается.

– Ох, не береди рану, братец! – воскликнул Льето. – Я с самого начала полета только и ждал, когда нам позволят работать в экзах, и пожалуйста: в тот самый момент загремел в госпиталь!

– Ты знаешь, кому ты этим обязан…

Льето был настолько изумлен и шокирован словами брата, что не сразу смог ответить.

– Ты несправедлив…

Может, Энгельберт и не слишком гордился собой, но все же настойчиво продолжил:

– Я вижу только одно: ты две недели провалялся на больничной койке в «Сентраль-Шарите» исключительно из-за неприятностей, которые навлек на себя Танкред Тарентский.

– Черт возьми, только не начинай по новой!

– Льето, тысячу раз тебе говорил: не сквернословь!

Но если обычно после замечаний такого рода Льето тушевался, на этот раз он остановился и повернулся к брату с горьким и одновременно гневным выражением на лице:

– Может, ты и не сквернословишь, но то, что ты делаешь, намного хуже.

Энгельберт принял отповедь, не возразив ни слова. Они снова зашагали в сторону остановки. Табло предвещало четыре минуты ожидания следующего поезда. Наконец Энгельберт нарушил молчание:

– Все, что я говорю, Льето, – это для твоего же блага, ты ведь понимаешь.

Тот мгновенно насупился: он слишком хорошо знал, куда ведут такие разговоры, и предпочитал молчать и дальше, нежели подыгрывать брату.

– Я мог бы привести сколько угодно примеров, – продолжил Энгельберт, всем своим видом показывая, что поведение Танкреда давно перешло допустимые границы. – От его бурного боевого прошлого до выходки в прачечных, от связей с подозрительными личностями до его собственного расследования по поводу Испепелителя…

– Он всего лишь ищет убийцу Вивианы! – бросил Льето, чувствующий, что, если брат будет продолжать в том же духе, он вот-вот потеряет терпение. – Раз уж полиция отказывается это делать!

– Если полиция пришла к заключению, что это несчастный случай, лично я не вижу никаких оснований ей не верить.

– Но ты же сам видел того легионера в комиссариате…

– Не уверен… я поддался влиянию Танкреда. В конечном счете тот тип мог быть кем угодно.

Когда поезд приблизился к станции, они отошли от края платформы.

– Что, по-твоему, получится, если все начнут присваивать себе право самим вершить суд?

– Вопрос не в этом, – отозвался Льето, который чувствовал, как тяжелеет ком в желудке, настолько этот разговор вгонял его в тоску.

– По сути, ты прав, вопрос не в этом, – несло Энгельберта. – Вопрос в том, представляет ли Танкред Тарентский угрозу для Льето Турнэ. И, судя по тому, что о нем говорят, ответ «да»! Только вчера я слышал, что…

– Прекрати!

Он так повысил голос, что несколько голов повернулись в их сторону, но Льето было плевать, его охватила ярость. Удивленный вспышкой брата, Энгельберт умолк.

– Как ты можешь повторять мерзкие сплетни? – прорычал Льето. – Ты, всегда твердивший мне, что нельзя прислушиваться к отвратительному злословию, которому предаются люди, перемывая друг другу кости?

Реакция Льето слегка пристыдила Энгельберта, но гнев на Танкреда, сбившего брата с пути истинного, был слишком силен. Он желал убедить Льето в своей правоте.

– Я… Да, это верно, не следует обращать внимание на сплетни, но в данном случае…

– Еще раз повторяю, – прервал его Льето, – единственная цель Танкреда – истина! Все россказни, которых ты наслушался, ничего не стоят по сравнению с этим.

– Истина? – насмешливо переспросил Энгельберт.

– Именно… истина об Испепелителе, например. – (Энгельберт с удрученным видом возвел глаза к небу.) – Ага, ты не желаешь слышать об Испепелителе? Тогда поговорим, к примеру, о моем несчастном случае. Как ты объяснишь…