Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Властитель мира [litres]

– Полагаю, что вы воспринимаете все в несколько преувеличенном виде, – ответил он, взвешивая каждое слово. – Пусть Господь вездесущ, но Вселенная не обладает сознанием в прямом смысле этого слова. И пересекать ее таким способом вовсе не означает нарушать христианские принципы.

Петр Пустынник долго смотрел на него, прежде чем с усмешкой, вызывающей неприятное чувство, проговорил:

– Вы ведь всегда были не слишком верующим, верно, Гуго?

Капитан стойко выдержал удар. При других обстоятельствах это было бы очень серьезным обвинением, способным завершиться просто-напросто казнью или, еще того хуже, Камерой забвения. Но здесь, на корабле, это звучало скорее как предостережение. Петр давал понять, что в его распоряжении имеется информация, которая могла опасно скомпрометировать Гуго. Нечто, что могло повлечь за собой отлучение от церкви…

Самым тяжким его бременем, которое он всячески скрывал даже от собственной семьи с того момента, как осознал это, была его гомосексуальность. С шестнадцатилетнего возраста, поняв, что его привлекают мужчины, он жил в постоянном ужасе, что его выведут на чистую воду. Если Петр действительно был в курсе этого аспекта его жизни, дело могло обернуться трагическими последствиями для его военной карьеры и даже для его семьи, какой бы королевской она ни была.

Но почему он только что обиняком намекнул на ту власть, которую над ним имел? Собирался ли он прибегнуть к мерзкому шантажу или же удовлетворится тем, что укажет рамки, за которые нельзя заходить? Гуго был известен своими симпатиями к умеренным, в то время как Петр, само собой, уже давно примкнул к лагерю ультра. Возможно, он рассчитывал воспользоваться этой информацией позже, а пока что ему достаточно просто нагнать страха, чтобы Гуго понял, что лучше ему вести себя тише воды ниже травы.

Господи, я становлюсь отпетым параноиком! В конце концов, Петр не сказал ничего определенного.

Он вдруг заметил, что так ничего и не ответил, а только глупо уставился на претора, уже несколько долгих секунд не отводя от него глаз. Он собирался разразиться гневными отрицаниями, но ему помешало внезапное и шумное вторжение.

– Мое смиренное уважение достопочтенному главе крестового похода и достойному брату короля Франции!

В командной рубке появились Роберт де Монтгомери, герцог Нормандский, и его неразлучный помощник Арган и стали взбираться по винтовой лестнице, желая присоединиться к стоящим на галерее у обзорного проема. Петр и Гуго ответили на приветствие, вежливо склонив голову, но не слишком низко. Гуго питал к герцогу глубокое презрение, как, впрочем, и большинство приближенных ко двору. Почти все аристократы Франции ненавидели этого жестокого человека с грубыми манерами, которого тем не менее были вынуждены принимать в своем кругу, поскольку ему принадлежали самые обширные поместья королевства. Брат короля предпочел удалиться, лишь бы не оказаться вынужденным слушать то, что желал сказать Роберт.

– Прошу простить меня, господа, но командование «Святым Михаилом» требует ежеминутного присутствия.

Он снова склонил голову и распрощался со всеми тремя. Роберт смотрел, как он спускается по лесенке, с насмешливой улыбкой на губах.

– Вы что, обязаны всегда таскать с собой вашего бульдога? – буркнул Петр, который был не расположен выносить присутствие Роберта.

– Аргана? Дорогой, но он же мой телохранитель! Без него я ни шагу.

Давно привыкший к презрению Петра Пустынника, Арган и бровью не повел в ответ на оскорбление.

– Вам для защиты требуется охранник? – с нескрываемой иронией удивился Петр. – А я полагал, что буду иметь дело с превосходным солдатом, когда Урбан рекомендовал выбрать вас в качестве военного советника.

Петр знал, что, несмотря на язвительный тон, его слова были лестны для самолюбия Роберта. Тот и впрямь пользовался репутацией грозного противника.

– И вы сделали прекрасный выбор, можете мне поверить. Ибо достоинства превосходного солдата проявляются на полях сражений, но также и в эффективности его разведывательной сети.

Петр сразу же понял, что произошло нечто серьезное и Роберт явился сообщить ему об этом. А поскольку военный советник любил, чтобы его просили, он заставил себя добавить:

– Слушаю вас, Роберт.

Тот взял его под локоть и отвел в сторону вдоль гигантского иллюминатора. Арган остался у лестницы, перекрывая тем самым доступ на галерею.

– На нас свалилась новая проблема, – начал Роберт. – Высокопоставленные друзья из военной полиции утром сообщили мне об одном инциденте, который произошел сегодня ночью.

– Каком инциденте? – спросил Петр, стараясь скрыть любопытство.

– Убийство, – коротко обронил Роберт.

Они остановились у края галереи и ради пущего соблюдения тайны отвернулись к звездам. Млечный Путь расстилал по вертикали свою длинную белесую ленту, и, как это часто бывало, взгляд Петра притянула сияющая раскаленным синим светом в самом центре альфа Лебедя. Нескончаемый гул командного поста долетал сюда слегка приглушенным.

– Около двадцати трех часов в центральных прачечных восемнадцатого сектора был обнаружен труп. Женский.

– Аристократка?

– Нет, простолюдинка.

– Ну и что тут важного? На борту случается по нескольку убийств в месяц.

– Вследствие мощного электрического разряда она полностью обуглилась.

Лицо Петра исказилось.

– Опять! О боже! – совершенно убитый, выдохнул он. – Свидетели были?

– Нет. И никаких подозреваемых.

– Кто нашел тело?

– Ее жених. У них было назначено свидание, но его ждал труп. Он вызвал брата и друга, а те сразу же известили полицию. Вот в этом-то и заключается наша проблема.

– В том, что они известили полицию?

– Нет. Проблема в том, что вышеозначенным другом оказался Танкред Тарентский.

– Ну и что?

– Этот человек – отдельный случай. Он известен во всех армиях своими перепадами настроения, недисциплинированностью, ошибками в командовании…

– Он, случайно, не ваш сосед? – прервал его Петр.

С оскорбленным видом Роберт Нормандский резко вскинул голову:

– Нет. Ну то есть не совсем. Земли его родителей действительно граничат с моими владениями. Однако он, как и его дядя, проводит больше времени за границей на полях сражений, чем в Нормандии.

– И вы бы предпочли, чтобы так оно и оставалось впредь, верно? Тяжба, которую вы много лет ведете с его семьей, конечно же, никак не отразилась на вашем суждении об этом человеке.

Роберт тотчас ощутил, как по его жилам побежал огонь гнева. Его охватило бешеное желание ударить этого жалкого самодовольного священника и заставить проглотить свои насмешливые слова. Наверно, это отразилось в его глазах, потому что Петр выпрямился, словно желая показать, что нимало не впечатлен, и посмотрел ему в лицо. Но герцог Нормандский сдержался и даже выдавил почтительную улыбку, казалось означавшую: Радуйся, Пустынник, радуйся, пока можешь …