Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Властитель мира [litres]

– Похоже, проблема разрастается, – констатировал Паскаль. – Лучше бы тебе предупредить Харберта.

Я кивнул. Сделал быстрое движение правой рукой, и перед нами возник испускающий мягкий пульсирующий свет мерцающий двенадцатигранник.

– Докладывает пультовик Вильжюст. Замечена аномалия в секторе…

– Знаю! – громко рявкнул голос Харберта, отчего яркое свечение двенадцатигранника завибрировало. – Техник уже на месте. Так что кончайте прохлаждаться в Нод-два и вытряхивайтесь быстрее, чтобы ответить на его вопросы.

Двенадцатигранник тут же исчез, подавив в зачатке любые поползновения что-то обсудить. Я медленно развернулся к Паскалю. Пусть даже лицо его куклы ничего не выражало, мне нетрудно было представить, какая ярость отражалась бы на нем в реальном мире. Я приложил ладони к вискам своей марионетки, легко надавил и громко произнес: «Выход из Нод-два».

Кибернетическое пространство Нод-2 исчезло. Потребовалось несколько секунд, чтобы мои глаза заново приспособились к яркому освещению Алмаза. Руки вцепились в стальные брусья, расположенные по обе стороны кресла; когда пультовик возвращался в реальный мир, по этим брусьям пропускался низковольтный ток, чтобы позволить телу быстрее восстановить свой центр тяжести. Без этого вызванная выходом из Нод-2 дезориентация могла спровоцировать жестокие головокружения.

– Быстрее приходите в себя, Вильжюст!

Харберт, как всегда, клокотал и торопился вернуться за свой диспетчерский пульт, где мог бы вволю предаваться любимому занятию: бездельничать, поглядывая, как вкалывают другие.

– Вы и так филоните у себя в Нод-два, так что здесь будьте любезны шевелить задницей!

Мне было известно, что, когда начальник пультовой устает, он становится грубым, но я привык. К его непрошибаемой жирной физиономии кадрового военного и природной злонамеренности тоже привык. А вот к чему мне никогда не привыкнуть, так это к его вопиющей некомпетентности во всем, что касается работы за пультом, – из-за нее бесшипникам регулярно приходилось засиживаться допоздна, чтобы исправить его ляпы. К счастью, пока, общаясь с ним, мне удавалось стоически сдерживаться. Но именно пока.

Остерегаясь головокружения, я осторожно поднялся, потом, удостоверившись, что с моим внутренним ухом все в порядке, отпустил брус под слабым током. Поджидавший с нескрываемым нетерпением Харберт подал знак стоящему у входа в зал молодому человеку. Тот приблизился, оробев от пребывания в этом легендарном для всех техников на борту месте, пожирая глазами все вокруг и наслаждаясь тем, что именно ему выпала удача быть выбранным для разрешения возникшей в его секторе проблемы. На парне была серо-синяя служебная форма технического персонала с двумя зелеными нашивками на уровне бицепсов, указывающими на принадлежность к группе специалистов по вентиляционным системам. Молодое улыбчивое лицо говорило о приветливой натуре и живом уме.

Я устроился за своим пультом и включил монитор. Молодой спец был так впечатлен, что аж вздрогнул, когда я зна́ком подозвал его к себе.

– Ну… здравствуйте, – торопливо пролепетал он, – я спец по вентиляционным системам одиннадцатого сектора. Меня вызвали сюда, чтобы отследить зафиксированную Нод-два аномалию.

Он произнес «Нод-два» почти как магическое заклинание.

Я указал ему на пустое кресло рядом с собой. Молодой человек осторожно опустился в него, а Харберт воспользовался этим, чтобы вернуться за свой пульт, не забыв проворчать напоследок:

– Поверьте мне, Вильжюст, в ваших интересах не тратить времени впустую.

Спец исподтишка взглянул на него.

– С вашим шефом не так-то просто, – тихонько заметил он.

Я приподнял брови, как другие приподнимают плечи:

– Это еще цветочки. Сейчас он старается держаться в рамках, потому что в пультовой посторонний.

Молодой человек сделал сочувственную мину, и я почувствовал прилив симпатии к этому мобилизованному парню, который явно не испытывал предубеждений к бесшипникам. Протянув руку, я представился:

– Альберик Вильжюст.

Он тепло пожал мою ладонь:

– Жан Шерак, очень приятно.

– Сейчас объясню, в чем проблема, – сказал я, подключаясь к Нод-2.

Сначала, манипулируя двумя контрольными сферами пульта, я в спокойном темпе прогнал данные на пластине-мониторе. Изображение во весь экран содержало тысячи термических показателей всего сектора; потом я сосредоточился на нужной колонке, параллельно объясняя информацию Жану:

– Как ты можешь видеть, в Алмаз ежедневно поступают миллионы данных, что позволяет нам получить точный обзор всех параметров «Святого Михаила».

Молодой человек с расширившимися от восхищения глазами не мог оторваться от экрана.

– Эта гигантская картина – всего лишь простой отчет о термических и гидрометрических изменениях в одиннадцатом секторе за последний час.

– Господи, всего один сектор… и всего за час… – вырвалось у Жана, забывшего закрыть рот.

Восторг молодого человека напомнил мне собственную реакцию, когда я впервые подключился к биоСтрукту в университете Париж XI.

– Зона, которая мигает фиолетовым в этой колонке, указывает место, где была замечена проблема.

Я развернул нужную колонку, чтобы получить выводы, предлагаемые биоСтруктом.

– Вот, мы на месте. Это аномальное повышение влажности в невентилируемых воздуховодах сектора. Нод-два считает, что дело в спорах плесени, которые уже начали размножаться в некоторых путях.

Жан яростно закивал, показывая, что внимательно слушает каждое мое слово.

– На мой взгляд, если вы установите фистулу, подсоединив ближайший вентилируемый воздуховод, аномалия рассосется сама собой. Я вышлю на твой мессенджер полный перечень всех затронутых воздуховодов, чтобы вы смогли начать работать незамедлительно. Дай мне свой номер ID.

Молодой спец послушно продиктовал, и данные тут же были переданы в его наручный коммуникатор.

– Но как вам удается на таком огромном корабле, как «Святой Михаил», быть в курсе таких мелких подробностей? – поразился он. – У меня в голове не укладывается.

Я отпустил контрольные сферы и положил ладони на пульт, раздумывая, как лучше объяснить этому неофиту специфику работы информационного сердца судна.

– БиоСтрукт – это не только машина, но еще и искусственный организм. Клонированные в кремнии нейроны позволяют обрабатывать данные на такой скорости, которую и вообразить было трудно до наступления эры биоинформатики.

У молодого спеца глаза стали круглыми, как бильярдные шары.

– Однако следует иметь в виду, что, хотя биоСтрукт «Святого Михаила» – самая сложная и мощная структура из всех когда-либо созданных, он ничего не стоил бы без своей сети датчиков.