Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Властитель мира [litres]

Ну надо же , усмехнулся Танкред про себя, будь я вольнодумцем, решил бы, что он описывает Землю . Он не смог сдержать смешка, что заставило кое-кого из соседей обернуться на него. Но он тотчас вспомнил гримасу ужаса на лице приговоренного в Камере забвения, и собственный цинизм показался ему совершенно неуместным.

Изображения крестьян сменились расплывчатой фотографией мудреца. Различия были не так велики, как могло показаться на первый взгляд. Менее ширококостный, почти хрупкий, хотя форма головы и общий вид сходны.

– А теперь самые жуткие из них: воины.

Лектор сделал паузу, чтобы подготовить небольшой театральный эффект. Вся аудитория обратилась в слух, на лицах не осталось и следа рассеянности. Изображение мудреца исчезло, и во весь экран возникло чудовищное существо. Фотографии, сделанной издалека и в движении, еще больше недоставало качества, чем всем предыдущим. И все же было видно, что это могучая порода. Гораздо более длинные, чем у предыдущих особей, руки заканчивались чем-то вроде длинных белых когтей, а ноги казались очень мощными. Однако основное внимание привлекала голова.

У воинов она была широкой и треугольной, ее вытянутая назад часть напоминала шейную пластину с яркими цветными полосками, как у некоторых земных ящериц. Широкие челюсти – хотя на этой фотографии они были сомкнуты – казались утыканными клыками, а в черных глазах виднелись желтые радужки.

– Настоящий демон, – пробормотал кто-то рядом с Танкредом.

– Это, бесспорно, и есть доминирующая среди атамидов раса, – продолжал лектор, – та, которая навязывает остальным свои желания и нездоровые амбиции. Эти воины – машины для убийства. Хотя они располагают лишь весьма примитивным оружием, похоже, кое-какие их биологические способности компенсируют отсутствие технологий. А потому категорически не стоит думать, будто высадки в боевых экзоскелетах «Вейнер-Ников» с винтовками Т-фарад будет достаточно, чтобы обратить их в бегство. Ничего подобного. Сражения мы, без всякого сомнения, выиграем, но легкой победы ждать не следует. Здесь вам представится уникальная возможность отличиться в бою и покрыть себя славой.

– Не забывайте: лавры тем дешевле, чем с меньшею опасностью достались! [70]– воскликнул Льето.

Его слова были встречены хором одобрительных возгласов.

Счастье, что Льето на моей стороне , подумал Танкред.

Когда он пришел, опоздав на два часа, то сразу почувствовал напряжение, царящее среди его людей. Оно было настолько сильным, что сомнений не оставалось: что-то произошло. Простое опоздание офицера может показаться солдату вызывающим, но спровоцировать подобное раздражение… Чтобы привести людей в такое состояние, требовалось чье-то сознательное воздействие. В последнее время Танкред замечал, что в жизнь подразделения исподтишка вмешиваются некие силы, чтобы подорвать его дух. Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, откуда ветер дует: Роберт де Монтгомери .

Как вести себя, столкнувшись с подрывной деятельностью? Роберт только и ждет его оплошности, чтобы наброситься на него, как орел на ягненка. Танкред ни в коем случае не должен давать ему такого повода. Если это будет продолжаться, лучше обратиться к дяде, чем пытаться уладить проблему своими силами.

Отбросив прочь мрачные мысли, Танкред сосредоточился на лекции, пусть даже самая интересная часть уже позади.

Вечерний воздух был напитан влагой, под куполом сада Святого Иоанна смешивались запахи земли и коры. Обычно в этот час только влюбленные посещали корабельные сады. Но сегодня вечером Танкред не заметил в кустах ни нетерпеливого шуршания, ни перешептывания, ни приглушенного смеха. Сад был спокоен и тих.

Прислонившись спиной к старому дубу с низко раскинувшимися ветвями, он ждал уже минут двадцать, когда Альберик толкнул садовые ворота и пошел по Центральной аллее. Казалось, это пустынное место внушает ему некоторое беспокойство, он обшаривал взглядом сумерки. Танкред коротко свистнул, обозначив свое присутствие. Альберик обернулся в его сторону и прищурился, а потом, взобравшись на разделявший их склон, направился к нему.

– Извини за опоздание, – сказал он.

– Главное, что ты пришел, – с улыбкой ответил Танкред.

– Я чуть не прошел мимо. Ты специально спрятался под деревом?

– Нет, просто люблю соприкосновение с деревьями и с природой вообще. Корабельные сады – единственное место на «Святом Михаиле», где я себя хорошо чувствую.

Молодой бесшипник с сомнением взглянул на него:

– Но ведь он же искусственный. Ничего общего с тем, что на Земле.

– Да, зато создан понимающими людьми. В природе здесь не чувствуется принуждения, дорожки естественно следуют склонам холмов и извивам ручья, а деревья, кажется, выросли там, куда ветер уронил семя.

– Это всего лишь иллюзия. Весь сад – искусная подделка, и только.

– Знаю. Но мне хочется верить, что он настоящий, что под ручьями не спрятаны никакие насосы, что никакой вентилятор не гонит ветер, колышущий листву, и никакой пейзажист не чертил его плана. Сад намного красивее, когда в это веришь.

Альберик покачал головой:

– Не согласен. Самые красивые вещи – те, что не приукрашены. Нет ничего прекраснее правды.

– Настоящая природа, без прикрас, не всегда так уж красива. Слишком много страданий, жестокости, страха, холода, голода. От настоящей природы чаще исходит запах разложения, чем аромат цветов.

– Может быть. И тем не менее любой имитации я предпочитаю настоящую природу, пусть грубую. Имитация – это всего лишь фальсификация реальности. Возможно, все, что ты перечислил, – это цена, которую надо платить за правду.

Танкред усмехнулся, но без всякой презрительности:

– Вот пример речей, которые я не часто слышу. В моей среде видимость – это всё. И долг благородной семьи в том, чтобы любой ценой поддерживать ее.

Предлагая пройтись, он дружески взял молодого человека под локоть. Они двинулись по дорожке, которая вилась между двумя холмами. Уже опустились густые сумерки, но расставленные вдоль тропинки крошечные красные горелки позволяли без затруднений следовать по ней.

– Знаешь, в некотором смысле я тебе завидую, – сказал Танкред. – Подозреваю, жизнь у тебя временами была нелегкой, но по крайней мере тебе ничто не застило глаза. Ты всегда видел мир таким, каков он на самом деле.

– А тебе что мешало?

– Может, ты думаешь, что в военной школе тебе представляют жизнь со всей непредвзятостью и объективностью? Что, когда в шестнадцать лет поступаешь на службу Христу, у тебя есть возможность развить критическое мышление?

– Нет, конечно. – Альберик остановился и скрестил руки на груди. – Ладно, прости, что сразу перехожу к делу, но ты сказал, что знал женщину, погибшую в прачечных. Это правда?