Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

– Завтра последний экзамен, потом месяц практики – и два месяца я проведу дома. Я мог бы взять над ней шефство. Повкалываем на огороде. Женщинам нужна помощь. Полазим по горам. Славке надо запастись материалом на зиму, заодно физически окрепнет, подучу ее обращаться с компьютером, попробуем разобраться с гигиеной и вкусом. Одеваться она совершенно не умеет. Освоит компьютер, начнет учиться удаленно. Тетя Вера с ней занимается. У нее это неплохо получается.

– Полежи десять лет голый, посмотрю на тебя… – проворчала Авдотья Захаровна. – Травки бы ей попить. Зелень-то она хорошо, да не наша, не чувствует она человека. Если бы сами посеяли, – вон, как на тебе прижилась, – она через прищуренный глаз приценилась к нему. – Так то живая! А в таблетках другая, редкая просыпается – ген не тот! Соберу тебе мешочек. На-ко, иди, посмотри! – старушка вышла в сени, увешанные травяными вениками, уверенная, что Кирилл идет за нею. И недовольно остановилась возле пустого места. На шесте болталась веревочка. – А то собирайся, поможешь мне. Индурама шелковидная тут только в одном месте растет, а раз за нею потопаем, заодно попробуем Исейник вешенковый отыскать. Самое для него время.

– Может, послезавтра? – перепугался Кирилл. – А то у меня завтра с утра…

– И ночь будешь сидеть? – с кривой усмешкой бросила через плечо Авдотья Захаровна. – Обычное дело перед испытанием проветрить голову, а в дыму она и с банным листом в тяготу.

– Вы как Никола! Он второй день по Семиречью шляется, голову проветривает.

– Ты за него не переживай, за него Дарья думает – слизнет, как корова языком. И его зови! Поработать всегда полезно. На день раньше вас отпущу. Чего время терять?

Кирилл оставил уютный домик с семью сараями и лабораторией за ним, вернувшись через сеть дверей в академгородок, нос к носу столкнувшись с Николой и Максом. Оба с печальным видом сидели на крыльце общежития, глазея на прохожих. Максу на экзаменах пришлось тяжелее всего. Он привык решать все сам, редко обращая внимание на других. Если бы не Машка, которая сразу после обнародования экзаменационных вопросов осталась в Семиречье, доставая гуманоидов и выпытывая их на предмет их речевых оборотов, ни в жизнь бы ему экзамены не сдать. Последний экзамен – признаки разумности вида – вроде и простой, но сама мысль об этом могла оказаться ловушкой. Тысячи рас – и многие из них жили на и в деревьях. Не то же ли делали многие виды животных? Рыли ямки и обживали пещеры – а медведи пещерные, которые передавали пещеры своим наследникам, тоже люди? Или речь? Тогда и дельфины – люди, и собаки, могущие проявить интерес к гавкающему собрату.

Экзамен этот был туманный и расплывчатый. Экзаменационная комиссия из шести человек на каждом экзамене придиралась к каждому слову, улавливая и иногда выворачивая смысл наизнанку. Каждому по способности, от каждого по стандарту. Или выставят из Семиречья на год – иди, размышляй, авось чего надумаешь! Гуманоидам хорошо, они и здесь, и там у себя в одном месте, а на земле как драконий язык осилишь?

Но как-то справлялись, голова работала на грани. Сами себе удивлялись. И внезапно вспоминали, что дины именно так и подзывали друг друга, и иногда и тебя. И тыкали во что-то носом, яростно размахивая хвостом. Сами тексты были не сложными, перевести туда и обратно. По большому счету, все это слышали не раз. Пока языки были только тех народов, представители которых учились в группе. И сразу же стала понятной безусловная истина – самыми трудными оказались те, чьи представители были по одному, как например, Сеня Белый. Он жертвовал собой, используя любой язык, чтобы его понимали.

– Я вот смотрю на все, что тут происходит, сверху вниз, и понимаю, с жиру бесимся. Как можно нас сравнивать с той же птицей, которая срет где попало? Мы помним, что срать надо в определенном месте, – философски заметил Макс.

– Ну, а когда Эльфа пронесло, что же, перестал человеком быть? – скептически бросил Никола. – Тогда и дины не люди, весь сад засрали! Мухи налетели… Надо их на субботник выгнать…

– Ты не прав! – покачал головой Макс. – Они это со смыслом, не посередь дороги, а под куст, удобряя землю, чтобы добро не пропало! Это, брат, глубокая философия в прозе жизни.

– Че сидим? – поинтересовался Кирилл, подсаживаясь на ступень ниже.

– Размышляем, – безразлично пожал Никола плечом. – Вот ты, как думаешь, сдадим или не сдадим?

– Я не думаю, я вспоминаю, – ответил Кирилл, немного подумав. – Мы как на зеленых вышли? Раз – и стрела прилетела!

– А если белка шишкой по голове? – скривился Никола. – Стопудово, именно такой вопрос и последует.

– Белка шишку, а эти стрелу!

– Ну а если бы и они камнем, но метко?

– Ну, не первый же признак надо брать за основу!

– Кир, если бы на их месте были дины, мы б с тобой ни за что не признали в них человека. Судили так: руки есть, голова есть, стрелять умеют… А по динам я бы мог пальнуть, наложив при этом в штаны, – признался откровенно Макс. – И они нас тем же местом…

– Они нет, мы для них нелюди, но люди. Машку вдарили, но так, для острастки… Но согнуть пистолет, на мол вам – признак глубокого мыслительного процесса. Короче, мы об этом можем в другом месте поговорить. Авдотья Захаровна позвала нас за травами. Чувствую, не просто так, подскажет что-нибудь, один раз она уже нас выручила. Да к тому же обещала зачесть день в практику и отпустить пораньше.

– Круто! А че сидим? – оживился Макс, поднимаясь.

– Там девчонки поесть приготовили, позавтракаем и с собой что-нибудь соберем, – вскочил Никола. – Это, наверное, на весь день. Давайте быстрее, мужики, Авдотья Захаровна ждать не любит. Блин, Кир, как у тебя получается иметь всех и сразу?

– Он же свободный радикал! Куда хочу, туда причалю! – пошутил Макс.

– Ты че, вместо языков химию зубришь? – хихикнул Кирилл, приподнимая бровь.

– Да хотел понять, как этот мир-то устроен, а потом что-то захватило. Ну, еще чтобы понимать, о чем ты там лепечешь, когда камни пинаешь. И поперло, и поперло, пока до конца не дочитал. Уверен, без ворона не обошлось. Кстати, решил физику за лето осилить.

– Молодец, – похвалил Кирилл. – А то не пойми, что ждать.

– Маш, я тебе розы не дарил?

– Дождешься от тебя!

– Смотри, какой веник приволок! За прошлое и на будущее! Бери, бери! Когда еще сюда попадем!

– Макс, не порти красоту такую! Я тебе что сказала?

– Не растут они больше нигде! – Авдотья Захаровна прошлась мимо диких огненных роз, вдохнув аромат.

Голова слегка кружилась. И не понять, то ли бабочка сидит, то ли еще какой диковинный цветок. А от птичьего крика и пролетающих пчел и шмелей закладывало уши.

– Царство цветов! – Дарина, которую Авдотья Захаровна почему-то всегда называла Дарья, вопила от восторга, охала и ахала, прикладываясь к каждому и носом, и руками, и обнималась с ними, и фотографировала во всех ракурсах.