Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

– Эльф, никуда они не уйдут! – успокоила Маша Эльфа. – Мы Лельку из-под земли достанем! В конце концов, они тоже люди, разберутся!

– Лишь бы на нас ночью не напали, – мрачно проговорил Макс, переобуваясь в рваные кроссовки и с тоской рассматривая дыры на потертых джинсах. Экипировка инопланетян оказалась куда как прочнее земной. Но и они за это время пообносились. Никто не предполагал, что их ждет такое долгое приключение. У многих закончилась зубная паста и мыло. И кто-то здорово похудел, имея под рукой лишь экологически чистые продукты, не обременяя себя мучным, сладким и жирным.

– Давайте немного вздремнем. Я так понимаю, дальше будет хуже.

– С гнусом? Завтра встанем красивые, как вареные раки. Я к комарам едва привыкла! – пожаловалась Дарина, втирая в себя травку, которую нашли для Машки от комаров зелененькие.

– Дым их немного отгонит.

– А наши-то там как? У этих торкнутых динов шкура толстая. Они, наверное, гнус еще не открыли…

– Они что, совсем не понимают, что мы другие?

– Видимо, нет… Видишь ли, они – утро, мы – светлый день. Рано или поздно на их планету придут млекопитающие – а им это обидно. Простить не могут!

– Ребята, а есть-то как хочется!

С Максом молча согласились. От подобия бананов и каких-то болотных кислых ягод в животе не появлялась привычная плотность. Есть все равно хотелось.

– Нет, никто никуда не пойдет, только хворост и сухие листья. Завтра встанем чуть свет. Может, мы ошиблись, и болото закончиться?

Но ни завтра, ни послезавтра ящеров догнать не получилось. Часть пути дины снова тащили пленников на себе. Видимо, учуяли погоню и прибавили шаг. Спасало лишь то, что они позволяли пленникам выспаться и кормили до отвала, легко добывая пищу в застоялых озерцах среди болотных зарослей, порой достигающих и сорок метров в высоту. Но тропу, которая то и дело петляла, выбирали твердую, а если и встречались переправы, то идти по ней за динами оказалось безопасно.

На следующее утро на берегу озера нашли их стоянку. Возле углей потухшего костра осталась тушка огромного выпотрошенного змея. Мясо кусками жарили на огне, скармливая пленникам. И живучую сырую рыбу, которая еще била хвостом, пытаясь выбраться из ямы. Многие рыбы здесь умели ползать среди травы, являя собой земноводное.

На этот раз поступили умнее, запасаясь едой впрок. Здесь, в болотах, найти что-то съестное было практически невозможно. Разве что ягоды, но добраться до них не было никакой возможности. Пробовать подозрительные грибы отказались все и сразу. Зато запросто можно было встретить ящера или тритона, размером с бревно, поджидающих зазевавшихся путников. На одного такого змея, кольцами обвившего Николая, долго смотрели со страхом, утирая со лба холодный пот. Дарина плакала, а Николай, помятый, но живой, все пытался заглянуть в глаза Максу, снесшему голову рептилии лазером, чтобы тот видел, что язык у него отнялся, но то, что он сделал для него, осознает. Таких ядовитых и острых клыков, как у того тритона, не было даже у саблезубых тигров. Рептилия как раз нацеливалась проглотить его, пытаясь удавить.

На всякий случай, чтобы снять пробу, отрезали с тритона по куску мяса, поджаривая. И сняли шкуру, вспомнив, что кожа змей достаточно прочная. А у сего разбойника она оказалась сросшаяся с чешуей. Те, кто практически остался без обуви, тут же опробовали ее на себе, используя на подошву. У Яна, к счастью, нашлось в рюкзаке толстое прочное шило, нитки и резак. Кожу сушили и разминали весь вечер, потратив всю соль, которая была. Но оно того стоило, жалоб на травмы на следующий день сразу стало меньше, сшитые из кожи тапки со шнуровкой оказались очень прочными. Правда, пришлось потратить время, от динов отстали еще часа на четыре.

Дальше шли осторожно, а если делали привал, то обязательно расставляли часовых, чтобы во время короткого сна их не слопали. Дорогу, если тонула в мутной воде, обязательно прощупывали, не полагаясь на то, что по ней прошли дины – ящеры могли спокойно преодолеть ее вплавь. И когда, наконец, почувствовали под ногами твердую землю, сначала редко, а потом, когда все чаще и чаще стали попадать уже знакомые растения, радости не было предела. Эльф впервые за пять дней смог по-настоящему утолить голод, наголо ободрав плодовое дерево. Не привычный к мясу, мучаясь расстройством желудка и жуткими коликами, на болотах он страдал больше остальных, позволяя себе издавать неприличные звуки в сторону тех, кто шел позади него – и, в конце концов, оказался замыкающим, часто отставая, чтобы «подумать» в одиночестве.

Как таковой, дороги не было, но там, где прошли дины, она явила себя в виде примятой травы и колеи от их хвостов, застывшие после дождя. Ящеры поднимались в горы, внезапно представшие во всем своем величии. Укрытые снежными шапками, в обрамлении облаков, острыми пиками подпирающие небо.

Время разрыва снова сократилось до трех часов пути. Но как ни старались, нагнать их не получалось. Дины торопились. О доме уже никто давно не вспоминал – миры, оставленные где-то там, казались далекими, словно сон, а те, что волею судьбы топали бок о бок, казались родными и близкими.

– Да, верно, этот мир действительно состоит из множества замещений. Заметили, как резко иногда один период вехи земной истории сменяется другим? Музей под открытым небом. Кстати, млекопитающие совсем недурно чувствуют себя с ящерами. Разнообразие местной флоры и фауны поражает воображение. Неужели это все когда-то было и жило на земле? – удивлялись земляне.

– Ну, возможно, что-то явило себя уже здесь…

– Коллега, неужели вы все еще верите в теорию Дарвина? – обычно так начинались дорожные дискуссии, которые ненадолго заставляли забыть об усталости, отвлекая от тяжелых мыслей. Впрочем, какие тяжелые? Все думали о том, как нагнать звероящеров, и что потом все они будут делать, в тайне надеясь, что им как-то удастся вернуться домой.

– А что такое теория Дарвина?

– Эволюция вида. От инфузории туфельки до хомосапиенс. Сначала ласты, потом ноги, далее крылья…

– Мы провели много исследований. Творец часто повторяет форму, которая ему удалась, но обычно такие виды далеко отстоят друг от друга в генетическом плане, что можно с уверенностью сказать – вид не эволюционирует, он снисходит в готовом виде с подмножеством вариаций, которые помогают ему в дальнейшем выжить. Окрас, размер, отсутствие или наличие волосяного покрова, параметры температурного диапазона… Двойственность генетического кода «от и до». Изменение структуры к ущербности и вымиранию.

– Ну не скажите, коллеги, наши ученые вывели много полезных растений, в результате селекции с генетическими изменениями. Я бы сейчас съел викторию со сливками. Поспела уже, наверное.