Лариса Кириллина - Тиатара

Я согласилась с Фонариком, не рискнув поручиться, что уж я-то наверняка не свихнусь. Мое нынешней эйфорическое состояние может вскоре смениться усталостью, раздражением, недовольством, тоской по родным. Из депрессии может развиться психическое расстройство, из расстройства – ментальный сдвиг. Отрицать это глупо.

В день начала занятий Фаррануихх проводил своих подопечных – Рэо, Эйджонг и меня, – до аудитории, где ожидалась первая лекция курса «Общая теория языка». Смотрелись мы все вместе, наверное, весьма колоритно, однако нисколько не удивительнее многих прочих.

Имя преподавателя значилось в расписании, но оно ничего мне не говорило. «Профессор Лори Кан» – так мог именоваться кто угодно.

На лекторский подиум забежала какая-то девчонка. Ну, девушка. О, человек, как и я! Неужели это неправда, что я на курсе единственная уроженка Земли? Как здорово, если нас будет двое!

Она небольшого роста, заметно ниже меня. Худенькая и изящная, как статуэтка. Впрочем, статуэтка весьма подвижная и даже вертлявая. И вдобавок одетая довольно экстравагантно, в блузку и брюки невероятных цветов, перемешанных, как попало: белый, розовый, ярко-зеленый, сиреневый, черный, оранжевый. Вырвиглаз, а не гамма. Короткие волосы красновато-каштанового оттенка либо сами по себе завивались мелкими пружинками и колечками, либо такова была тщательно сделанная прическа. Веки пронзительных черных глаз с несколько восточным разрезом подчеркнуты синим, губы подкрашены алой помадой.

Мне всё это показалось безумно странным, и я не могла понять ее возраст. Я-то сама ни разу в жизни не красилась, засмеяли бы одноклассники. Если смыть с нее весь этот грим, то сколько ей лет?.. Двадцать пять?.. Чуточку больше?..

– Приветствую всех! – обратилась она, заняв место лектора. – Я профессор Лори Кан. Сегодня у нас вводная лекция по общей теории языка. Надеюсь, вы уж скачали необходимую литературу по списку. Если нет, то сделайте это незамедлительно во время нашего перерыва. На следующем занятии будем разбирать концепции основоположников этой науки. Из земных ученых это непременно Карл Бюлер, Фердинанд де Соссюр, Роман Якобсон, Александр Реформатский…

«Кто-кто?» – недоуменно переспросил меня Рэо. Я отмахнулась: «Потом объясню!» – а Лори Кан продолжала звонко вещать:

– Разумеется, на космолингву переведены не все ключевые труды по лингвистике. Нам потребуются также работы предостопочтеннейшего Тай-Тайнулло-Тайнулло, Менненаирры Фарран, Соллио Ксо, Гуош-и-Дакыр…

Вот тут уже настала моя очередь встрепенуться. Я не помню, есть ли в моем планшете труды этих космолингвистов. Их имена ничего мне не говорят. Нужно будет срочно восполнить пробелы, а то неприлично не знать, кто такой или кто такая Гуош-и-Дакыр.

Не давая нам ни минуты расслабиться, Лори Кан продолжала вываливать на нас информацию. Делала она это предельно систематизированно, четко, ясно и внятно, но от обилия сведений голова шла кругом. Лекция, конечно, записывалась на мой планшет, причем сразу в двух вариантах, как распознанный текст и как видео. Но это не отменяло необходимости очень внимательно слушать, поскольку время от времени профессор Кан задавала нам вопросы, требовавшие точных ответов. Она, очевидно, прощупывала наши знания и одновременно не позволяла отвлечься ни на болтовню с соседом, ни на другие посторонние вещи.

Постепенно ее монолог превратился в дискуссию. Выяснилось, что у нас, первокурсников, нет единого мнения о том, что такое язык, можно ли подвести все существующие во вселенной языки под одну систему определений, а если всё-таки можно, то какая из них окажется наименее отдаленной от истины. К семинару мы должны были отреферировать труды из списка. Я взяла Гуош-и-Дакыр, а Рэо польстился на Реформатского – уже очень красивым ему показалось это имя, вернее, фамилия.

Очень хотелось подойти к профессору Лори Кан и познакомиться с нею поближе, но она, едва завершилось занятие, попрощалась и упорхнула столь же стремительно, как появилась. Фейерверк, а не женщина.

В перерыве я, вместо того, чтобы размяться на свежем воздухе, выпить чаю или поваляться на гидропуфике, полезла в сеть выяснять подробности про Лори Кан.

Ага, вон оно.

Коренная жительница Тиатары. Предки – земляне с космолета «Гайя» (см. « Гайя »). В четырнадцать лет поступила в Колледж космолингвистики, в девятнадцать с отличием закончила. Защитила магистерскую диссертацию «Гендерные аспекты лингвистической самоидентификации». Докторская степень получена за труд «Классификация земных языков с точки зрения инопланетных лингвистов». Профессор Колледжа космолингвистики на Тиатаре, почетный доктор Тартусского университета (ой, где это?), эксперт Межгалактического совета по науке (секция сравнительного языкознания). Увлечение: динамические инсталляции, участвовала в выставках на Тиатаре, Гингоссе и Флаксе.

На сайте колледжа не указывался ее возраст. Но по моим подсчетам, ей могло быть лет двадцать пять. Ну, или парой годиков больше.

Неужели я через десять лет смогу достичь чего-то подобного?.. Мне с одной стороны не верилось, а с другой – почему бы и нет? Разве я намного глупей?

Вторым предметом значились «Языки программирования». В аудиторию медленно вплыло почтенное Шанулло, и после неспешного введения в суть дела мы выясняли, кто из нас какими языками владеет. Нам сразу задали несколько задач, которые предстояло решить за те же самые дни, что отводились на подготовку к семинару профессора Лори Кан. Да уж, Фонарик прав, силы нужно рассчитывать…

После двух лекций для всего курса мы отправились на секции по выбранным дисциплинам.

Мне предстоял урок уйлоанского.

Магистр Джеджидд ожидал своих студентов в маленькой аудитории наверху административно-учебного корпуса, в конце полукруглого коридора. Очевидно, аудитория мест на десять одновременно служила ему кабинетом.

Внутри оказалось несколько сумеречно и прохладно. Зеленоватое покрытие на стекле не пропускало ультрафиолет и делало атмосферу похожей на подводное царство. Бесшумно работал кондиционер, придававший легкое колебание тонким стеблям вьюнков, украшавших интерьер и росших словно бы прямо из пола (на самом деле, из крытых контейнеров на полу). На занавесках красовались какие-то инопланетные существа вроде рыб, актиний и морских змей. Казалось, они непрерывно куда-то плывут. Колыхался и однотонный серый занавес за спиной магистра.

Я еще совершенно не разбиралась в уйлоанцах и не могла понять ни их возраст, ни мимику. Мне показалось всё-таки, что магистр Джеджидд далеко не стар, хотя одет во всё серое и мешковатое. Голос у него глубокий и звучный, только немного угрюмый, дикция четкая, а двигается он легко и плавно. Наверное, если он не профессор, а магистр, у него впереди вся карьера.