Юрий Мори - Пустой человек

Когда она пишет, бумага хрустит под рукой.

Строчки выходят неровные, буквы прыгают, залезают на соседок, словно пытаясь уронить навзничь. Но Вера Ивановна трудится, иногда поглядывая в окно, на застилающие стекло кривые осенние ветки дерева. Доросло, родимое, до ее четвертого этажа. Смогло. Вот и славно! Значит и у нее получится завершить свое письмо.

«Я тебе, Сашка, так скажу: не счастье это. И не любовь. Самообман сплошной. Что денег стало больше, это хорошо. Замечательно. Но какой ценой? Раньше люди развивались – не все, конечно, но многие, – а теперь все технологии ваши сраные решают. Чипы, операции, виртуальная реальность. Она, жизнь, сама по себе странная: учишься одному, занимаешься другим, а результат вообще непредсказуем. Зачем еще усложнять–то?

Бросай ты эту тему, бросай! Никакие операции твоему «Я», густо сваренному из жадности и спеси, не помогут, только хуже людям сделаешь. Знаю, плевать тебе на людей, но о душе подумай. То, что в сети останется после смерти – это ж не ты будешь, тебя Господь приберет, как и всех нас, грешных. А эта твоя бледная копия, вместе с девкой несуществующей – вовсе бесы получаются. От лукавого они.

Зря ты так, Сашка, ой, зря…».

Она поправляет очки и, причмокивая ввалившимся ртом, перечитывает написанное. Вроде как и доходчиво изложила, дельно. Должен понять. Только вот кому она это пишет?

Забыла… Сашка какой–то. Уж не тот ли, что на Механическом начальником цеха был, они еще вместе в Крым летали. Или тот Юра?

Совсем памяти не стало. Совсем. К чему она его вспоминает?

Вера Ивановна тяжело встает и идет к окну рассмотреть, какая она там, осень. Сплетение веток шуршит на ветру, раскачивается, трепещет последними бурыми листками, будто приклеенными к дереву. Как есть сеть, даром что не всемирная.

В мареве и водяной взвеси ноября отчетливо проступают чьи-то морды. Вот мужик лысый, на вид мерзкий, а вот девушка – красивая, не отнять, глазищи зеленые в пол-лица. Но неживая она, кукла. Смотрят на нее, Веру, и думают о чем-то своем, бесы.

А ей пора на кухню, таблетки выпить. От давления, от сердца, для мозга и против тромбов. Все как доктор прописал, дай ему Господи здоровья и детишек хороших.

Каждый из нас – сам по себе, никакая электроника ничего не заменит. Голыми и одинокими мы приходим в этот мир, такими же его и покидаем.

Остальное – мираж все, поверьте старому человеку.

Стол чуть не падал от выставленных на него бутылок. Чего там только ни было! Одной водки пять видов, а ведь еще и вино – девушкам, картонные коробки сока, пластик газировки, пиво упаковками и, почему-то, – кефир.

– Кто собрался праздновать мое новоселье этой дрянью? – закричал с кухни Влад. Высунулся наполовину в комнату, потрясая бутылкой с густым белым содержимым.

Его никто не услышал. Орали подключенные наспех к магнитоле колонки, девушки деловито вытаскивали из Владовых сумок вещи – не то, чтобы помочь, хотя и это тоже – чтобы расчистить немного пространства. И швыряли их то на столик, то в старомодный, но надежный на вид шкаф. Журналы вперемешку с носками, а полка с джинсами украсилась поверх стопки штанин мотком провода.

Сам разрешил.

Влад пожал плечами и вернул кефир на стол. Пусть стоит. В крайнем случае завтра пригодится. Судя по количеству выпивки, завтра будет в почете все кислое и холодное.

Новоселье было немного искусственным. Плюшевым, как сказал бы Леха, сейчас балансирующий на кривоногой хозяйской табуретке с дрелью в руке. Квартиру Влад не купил, откуда такие деньги, а снял на полгода. Или дольше – жизнь покажет.

– Энд насинь элс мэттэ-э-э-э! – орал с балкона Ганс, уже пришедший выпившим. Он непрерывно курил, а сейчас, в восторге от песни, еще и колотил руками по старым деревянным перилам, просыпая вниз искры от сигареты и труху.

Звук дрели легко перекрыл и музыку, и пьяные вопли. Тоже надо: хозяйка велела повесить на место давно выдранный кем-то из стены карниз. Он так и висел, подобно флагу сдавшейся армии – и съехавшая набок вниз штора только усиливала эффект.

Лиза заглянула на кухню:

– Помочь?

Нет, она – не его девушка. Жаль, но… Влад кивнул, не рискуя перекричать заливистый долбеж дрели и почти плачущего к концу песни Хетфилда.

Кухня была метра четыре. Квадратных, что делало совместное пребывание на ней двух и более людей нереальным. Лиза поняла это сразу и, помыв пару тарелок, скрылась обратно в комнате. Уворачиваться от локтей Влада ей не понравилось.

Ладно, хоть с вещами поможет – и то хорошо.

Ганс вернулся с балкона и теперь громко рассказывал что-то Светке. Вот они пара, хотя никто не мог понять почему: медлительная, но симпатичная блондинка могла бы найти кого-нибудь и получше. Ганс упрямо шагал в сторону цирроза печени, не сдаваясь по дороге женским чарам.

Так… Помыть огурцы и помидоры. Это сделано. Порубать хлеб, сыр и колбасу, не заботясь об эстетике – лишь бы на ломтики. Ломти. Ломтищи, так оно точнее. Все сожрут.

Влад воровато оглянулся на дверь: нет, никто не смотрит. Отвернул крышку и хлебнул прямо из горлышка граммов двести водки. Вкус странный какой-то, что туда намешали? Колючий комок пролетел внутрь, вниз, наливаясь по дороге теплом и оседая на неведомое дно. Его праздник, в конце концов, а он трезвый как дурак.

Пошло очень неплохо.

Леха закончил долбить неподатливую бетонную перемычку и теперь вбивал в нее дюбели. Вот это человек – меньше слов, больше…

– Утьмлядь! – одновременно с хрустом и матом на пол грохнулось нечто увесистое.

– Ле-о-о-оха! Ты ж десантник теперь, ну… – пьяно засмеялся Ганс. – Вставай давай! Слышь, хорош валяться.

– Алешенька, тебе больно, да?

Музыку кто-то вырубил. Влад закинул последнюю порцию ломтей хлеба в миску. Вытер руки полотенцем и пошел смотреть, что там вообще происходит.

Пострадавший лежал головой на коленях Лизы, сидевшей прямо на полу. Молоток валялся в стороне, рядом с останками – мир ее праху! – табуретки. По виду, ее разнесло взрывом. Ганс вертелся рядом, то подскакивая с ненужными советами, то отбегая обратно к Светке. Анжелика, неведомо зачем приглашенная то ли Лехой, то ли Гансом, испуганно моргала из дальнего конца комнатушки. Откуда она вообще взялась в их теплой компании? Влад подумал, что ему хочется выгнать ее за бессмысленность. Вот прямо сейчас. Взять и выставить за дверь.

– Леха, живой?

Тот что-то пробурчал в ответ, ощупывая левой рукой правую, от локтя до запястья.

– Да это… Блин. Сломал, что ли. Или ушиб?..

На кухне с треском включился холодильник: Влад до этого и не думал, что подобное еще работает – пузатый, с облупленной вертикальной ручкой и остатком намертво прибитого к дверце шильдика «…мбов» с росчерком в конце.