Иван Яцук - Посвящение в мужчины

– Я все понял, Миша, не в три раза дешевле, а только в полтора, разницу пополам. Идет?

– Будешь говорить мне о разницах– разговор окончен.

– Ну хорошо-хорошо, больше не буду,– поспешил Борис,– это я буду с другими решать. У меня к тебе еще более перспективное предложение,– он замолчал, испытующе глядя на Милютина.

– Ну говори,– подстегнул тот.

– Есть возможность толкнуть тебя туда,– Нечаев ткнул пальцем вверх.– Будешь отвечать за инженерное обеспечение. А иногда, когда выпадет подходящий момент, мы с тобой цап-царап,– Борис игриво пошевелил пальцами.

Милютин снисходительно и устало рассмеялся:

– Боря, у тебя клиника, надо к врачу. Во– вторых, ты, наверно, неправильно представляешь мое положение. Слава богу, прошло то время, когда я клевал манную кашу и кильку. Я сейчас старший инженер, по существу, начальник отдела– столоначальников теперь не держим. У меня два изобретения, куча рацпредложений, научные статьи. У меня приличная по нынешним временам зарплата. Через неделю еду в Белоруссию в Гомельсельмаш, у них там что-то не получается, обещают самые комфортные условия.

– Бабу под бок обещают?– быстро спросил Борис.

– Нет, не обещают,– без тени юмора ответил Милютин,– вот в Польше намекали и на этот вариант.

– Тебе и Польшу предлагали?– загорелся вниманием Нечаев.

– Предлагали. Они там собираются совершенствовать собственный комбайн, но не очень идет, просили поучаствовать. Я отказался, как ни банально это звучит, из патриотических соображений.

– Отказаться от такого предложения, это же Европа!– Борис откинул голову назад и развел руками, изображая крайнюю степень глупости такого решения.– Мишенька, ты конченый– это точно.

– Это ты, Борис Павлович– конченый. Все пыжишься, как хвастливый заяц. Я помню, как ты стоял в троллейбусе на носках, чтобы казаться выше. Ну то понятно– хотелось нравиться бабам. Но сейчас зачем?

Нечаев слушал с легкой скептической улыбкой. Иногда образовывались продолжительные паузы, которых Михаил боялся больше всего и старался заполнить, чем попало. Ему представлялось, что только он понимает, что не о чем разговаривать и не хотел, чтобы это понял Борис. Наивно, конечно, но что поделаешь. Раньше они могли калякать между собой часами и не могли наговориться, а если и молчали, то не чувствовали в этом никакого дискомфорта.

Но не все ушло в прошлое. Потихоньку они увлеклись, старые друзья.

– Ты знаешь,– сказал Борис, воровато оглядываясь на дверь и понижая голос,– недавно ездили к ее родителям…

Он рассказал, как его замучила свора собачек от шпица до ньюфауленда, мимо которого он так и не научился ходить безбоязненно; ощущение хаоса при относительном порядке; тончайшие лепестки хлеба на завтрак и ужин, после которых надо было бежать в ближайшую кафешку перекусить основательно; толстая, мясистая теща с утробным благородством на лице и манерами барыни-купчихи. У Бориса создавалось впечатление, что она тайком от зятя уплетает бутерброды в чулане.

– Анжелла в отместку сказала, что терпеть не может моих родителей,– закончил Нечаев.

Михаил, в свою очередь, рассказал пару эпизодов из своей семейной жизни, в которых он был неправ и которые его мучили.

Посреди беседы вдруг раздался звонок у двери.

– Все, закончили,– изменившимся голосом прошипел Борис, вскакивая.– Ты– главный инженер завода, понял?

–Старший…– бросил ему вдогонку Милютин.

Он машинально глянул на часы: пришло урочное время. Михаил был рад, что все так хорошо, так ладно получается. « Мнительность моя– только и всего»– подумал он о своем.

В гостиную с Борисом вошел высокий мужчина лет сорока начальственного вида.

– Мой товарищ по институту, ведущий инженер завода,– представил Нечаев друга с тем лицом, которого не любил в нем Михаил.

– Виктор Юрьвич,– строго сказал гость и подал мягкую, пухлую руку чиновника со стажем.

После этого звонок звенел несколько раз. Никого из гостей Михаил не знал– то, наверно, были все нужные Борису люди. Выходило, что он соврал ему, когда говорил, что никого не будет – Михаил с легким уколом в душу отметил эту маленькую ложь Нечаева.

Заметив, что Виктор Юрьевич несколько раз нетерпеливо прошелся по комнате, заложив руки за спину и нервно теребя пальцы, хозяин поспешил пригласить гостей к столу, не дожидаясь остальных. Первый тост был за высоким гостем. Он долго и отвлеченно говорил о семье и детях, взаимной ответственности, и кое-кто из сидящих уже начал насмешливо переглядываться. Наконец оратор закончил, все шумно встали, чокнулись бокалами– и пошло, поехало по наезженной колее.

После первого стола женщины принялись судачить о своем, мужчины столпились на балконе курить. Милютину тоже хотелось там потолкаться, но он не курил. Иногда оттуда доносились развязные возгласы и хохот: очевидно, рассказывали похождения и анекдоты. Михаил уже в хорошем подпитии, усевшись на диване, нашел глазами Валю, неприкаянно стоявшую возле стайки женщин. С мстительной горечью он отметил, что жене на этот раз изменил вкус: надетое с его подсказки легкое летнее платье с короткими рукавчиками смотрелось не по сезону.

Заиграла музыка, сделали полумрак. Бойкая хозяйка стала тормошить мужчин. Все задвигались, в гостиной стало душнее, тесней, неразличимей. С трудом можно было разглядеть чье-то потное, угрюмо-сосредоточенное лицо, льнущее к другому, или, наоборот, развеселое, азартное– и снова платья, кофточки, брюки, рубашки.

Милютин, забившись в уголок дивана, занялся тем, чем он всегда занимался в гостях после крепкой выпивки– витал в эмпиреях, а говоря проще, сонно дремал, улетая в мыслях далеко-далеко от этой душной, потной, прокуренной комнаты.

Услышав движение, шум, Михаил открыл глаза. В комнате опять ярко горел свет. Гости, столпившись полукругом, хохотали, глядя на него.

–Еще один случай,– с ужимкой клоуна комментировал Борис, глядя прежде всего на Виктора Юрьевича.– Захожу в комнату– а он дирижирует перед телевизором.– Опять взрыв пьяного хохота.– Милютин, говорю, что ты делаешь, в своем ты уме? «5–ую симфонию Чайковского передают, мою любимую,– отвечает.– и я, так сказать, в приливе чувств…выражаюсь…».

Снова дружный смех. Милютин затравленно огляделся. В противоположном углу дивана сидела Валя, вся сжавшись в комок, она изо всех сил удерживала на лице узкую, вымученную улыбку.. « Еще тебя не хватает с твоим страданием на мою голову»– подумал Михаил, чувствуя, как закипает яростью.

– Что кривляешься?– огрызнулся он.– Нечего больше делать? Говорите о взятках, откатах, марже–очень нужная, своевременная, а главное, увлекательная тема. Танцуйте под Машу Распутину, играйте в карты, что я вам?