Иван Яцук - Посвящение в мужчины

– Он вскочил, хотел уйти, но не владея собой от стыда и унижения, сотворенного его же другом, вдруг схватил нож и и со всего маху брякнул им по столу. Нож несколько раз подскочил, упруго изгибаясь, пока ни зацепил хрустальную рюмку. Раздался мелодичный звон, и осколки блестками посыпались на пол. Анжелла вскрикнула в хозяйственном ужасе а Валентина помчалась на кухню за веником. Бледный, вспотевший, жалкий в своем неоправданном гневе, Милюин снова сел. Он хохлился на диване, как ворон, всем своим видом нарушая идиллию праздничного застолья. Борис подошел к Виктору Юрьевичу и что-то тихо говорил ему извиняющимся голосом. Тот успокаивающе кивал головой:нет– нет, не беспокойтесь, все хорошо, он все понимает– затесался чужой. Впредь надо быть более щепетильным в выборе друзей. Нечаев мелко и часто кивал головой.

Через некоторое время все опять сели за стол, восславили Бахуса, как выспренне сказал кто-то из гостей, и инцидент забылся. Выждав необходимую паузу, Милютин вышел на балкон со стороны кухни. Через некотоое время туда зашел и Борис.

– Ну что ты всегда лезешь в бутылку?– с досадой сказал он.– Что ты выиграл этим? Посмеялись с тебя, как с дурачка– и все.

– А раньше не как с дурачка?– возразил Милютин.

– Пошутил бы сам, посмеялся бы со всеми, или наконец промолчал бы. Ты так смешно сидел, что я не выдержал.

– В другой кампании не сидел бы так смешно,– мрачно ответил Михаил.

– Это уж ты извини,– жестко парировал Борис, но на кухню вошла невысокая худенькая женщина с маленьким птичьим лицом– ей нужна была вода запить таблетку, и хозяин замолчал, а потом занялся гостьей.

Удивительный человек этот Борька. Или, может, это он, Милютин, удивительный. Стоит Борису сделать полшага навстречу– и все уже прощено, забыто, снова верится в лучшее. Михаил еще постоял немного, поглядел на красивый, усыпанный огнями ночной город и вернулся к гостям. Его тут же « изнасиловали» на полный стакан водки. Он опьянел вконец и уже вместе со всеми и громче всех горланил песни, смеялся зло и громко, с бешеным азартом танцевал, опять внося дисгармонию и заметно искривляя пространство вокруг себя. Потом, обессиленный, плюхнулся на диван. Пот градом катил с лица. Волосы– клочьями. Измятая, настежь расстегнутая рубашка, грудь, руки– все было мокрым, липким, неприятным.Даже Димка, снующий взад-вперед, остановился посмотреть на дядю, от которого исходило частое, шумное: хы..хы…хы. А дядя, увидев возле себя именинника, расплылся в умилительной улыбке, затем пальцем нажал Димкин плюшевый носик:

– У–лю–лю, растешь парень, я тебя маленьким помню.

– Михаил,– строго скомандовала Анжелла, заметив, что тот ласково потрепал Димку по щеке,– не трожь ребенка, кожу ему испортишь.

« Говори, говори, это не кожа– это я тебе мешаю»,– снова набычившись, пьяно размышлял Михаил.

Милютин уже успел уронить голову, когда Валя стала тормошить его. Михаил встал, покорно побрел за женой, также по-детски стоял, пока Валя одевала на него куртку, с готовностью вытягивал руки. Милютина торопливо попрощалась со всеми, Михаил только поднял руку в приветствии.

– Жена,– с чувством сказал Михаил, когда они вышли из дома на холодный, крепкий ветер,– дай я тебя поцелую. За все, за все… Он ласково обнял ее, такую милую, славную, все понимающую… у нас таких обоев нет– ну и хрен с ними, с обоями этими…как будто все дело в обоях…да …я эти обои.

– Мишенька, не ругайся, люди вокруг…дались тебе эти обои.

– Валюня, не в обоях суть … жизнь пошла другая … а душа не принимает…понимаешь, Валечка?

– Понимаю, Миша, понимаю,– покорно соглашалась жена,– ты только говори тише,

– Пропал Борька,– жаловался кому-то Милютин, бредя и натыкаясь на жену,– а ведь был хорошим человеком. Почему деньги так быстро портят людей? А? « Его засосала опасная трясина..»– вдруг разнеслось по сонной улице.

– Перестань,– урезонила Валя,– еще в милицию попадешь, горе ты мое луковое.

Михаил послушно замолчал, но, видимо, обида так жгла ему душу, что он не выдержал:

– Удивил: паркет, хрусталь, кафель везде,– слышалось его бормотание.– Скоро слоников наставит, начал уже лосниться. «Не смейтесь громко– Виктор Юрьевич этого не любит», – Милютин скорчил испуганную мину Бориса.– А забыл, как мы по очереди один костюмчик … картошечка утром и вечером … и ничего, прожили …теперь им нужен шарм,– голос Михаила опять издевался над кем-то.– Хотел бы я видеть, куда эти гниды исчезнут, если что-нибудь…– Милютин хитро повертел пятерней, изображая это « что–нибудь». Его пошатывало, он все еще был в том чаду, когда все качалось перед глазами и выплывало то настоящее, то прошлое– не поймешь, где что. Вот опять песчаный берег. Борис в частоколе хмурых, готовых на все взглядов; он, Милютин, задыхающийся от бега и тревоги за друга. И никого … никого больше.

Стояло тихое, звонкое, гулкое утро, какое бывает только в мае. Природа словно напоминала людям, как прекрасен этот мир, и что на пиршество жизни приглашены все в равном звании: стар и млад, нищий, и богач, красавец и образина, мудрый и дурак, смельчак и трус. Всем светит солнце и зеленеет трава, для всех цветут деревья и благоухают розы, все имеют право быть счастливыми.Спокойно поднималось на работу трудяга-солнце, в чистейшем воздухе, еще сохранившем ночные запахи расцветающей акации и уже цветущей сирени, жило ощущение будущего нежнейшего зноя. Милое, уютное, задушевное утро, как нежданный подарок всем счастливцам и всем страждущим.

В бодром расположении духа проснулся и следователь Петр Васильевич Сидоренков. Он свесил ноги на прикроватный коврик, с удовольствием потянулся, ощущая игру молодых, нерастраченных сил. Ему было уже под сорок, но выглядел он куда моложе. С кухни уже аппетитно тянуло его любимой яичницей с беконом, и надо было поторопиться, чтобы съесть ее свежей– с пылу и жару.

Петр Васильевич быстро сделал несколько легких упражнений, зашел в ванную, побрился, принял освежающий душ, и сильный, бодрый, молодой, сел за стол, поздоровавшись с женой. После яичницы Лена подала ему чашку горячего молока с жирной пенкой, которую Сидоренков тоже очень любил. Но на этот раз пенка показалась Петру Васильевичу тонкой и не очень жирной, о чем он и сказал жене.

–Три дня уже нет почему-то молочницы, у которой я обычно покупаю,– оправдывалась жена,– пришлось взять у незнакомой.

–Разводит, небось, стерва,– брюзжал муж.– Ты ей намекни, с кем имеет дело. Я хоть и занятой человек, но могу быстро ей повысить жирность.

Лена как–то странно глянула на него, но промолчала. В последнее время они все меньше понимали друг друга, исчезла свобода, задушевность в их отношениях. Муж все чаще приходил поздно, недовольный, нервный, мог вспыхнуть по любому поводу. Лена понимала, что у мужа ответственная работа, но понимать– еще не значит принимать. Она заметила, что у Петра появилось некоторое «головокружение от успехов», как писал товарищ Сталин, правда, по совсем другому поводу.