Андрей Матвеев - Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны

Сан Саныч впервые в жизни попал во французское кабаре да ещё в самом Париже. Неизвестно, как это выглядело раньше, в обычное время. Сейчас это был такой вертеп, такой улей, такой… просто не с чем сравнить!

Вино лилось рекой, веселье, танцы, песни, слёзы, тосты… Так веселиться умеют, наверное, одни французы.

Казалось, все обслуживают сами себя – подходят к стойке, берут показавшуюся бутылку, кидают охапки денег за прилавок, тут же откупоривают… губная гармошка… певица с завораживающе хриплым голосом млеет на сцене… рядом работает стереокомбайн… парочки, парочки, парочки…

Кельнер, впрочем, тоже появился. От вкусной еды и пары глотков красного вина по телу разлилась приятная истома. Так хотелось остаться здесь подольше! Всё вокруг слилось в изумительную какофонию. Ход времени замедлился.

Сан Саныч никогда не был в Париже, но пришёл к твёрдому заключению, что Париж всё тот же. Его любовь вечна, а люди во время любви не стареют, поэтому не стареет вечный Париж!

Неожиданно в хаос звуков диссонансом ворвалось громкое жужжание, зал прорезали всполохи яркого света. Через открытые стеклянные двери прямо между столиков въехал мотоциклист и, неестественно дёрнувшись, остановился. Яркий луч фары слепил глаза.

Молодой парень, с ног до головы закованный в кожаную броню, сбросил шлем, рассыпав волны длинных волос. Сзади к нему прилипла молоденькая девушка в купальнике без верха. Она соскочила с подножки и, эффектно раскачиваясь на стройных ножках, подошла к стойке. Несколько человек, видимо, знакомых шумно приветствовали их.

Парень, как и все вокруг, был навеселе. Широким взмахом он распахнул куртку и достал из-за пазухи чёрную флейту. Из заднего кармана вытащил продолговатый предмет. Когда он пристыковал его, по характерному звуку щелчка Сан Саныч понял, что этот музыкальный инструмент исполняет только одну зловещую ноту. Через мгновение раздались аккорды очередей. Все застыли с весёлой удивлённой улыбкой. И лишь когда зал наполнился звоном битого стекла, грохот стрельбы перекрылся стоголосым женским визгом. Парень поливал как из брандспойта. Публика кинулась на пол.

Расстреляв магазин, парень достал второй. Далее всё происходило, как в замедленном кино. Сан Санычу казалось, что те четыре метра, которые отделяли его от парня, он летел медленно, словно космонавт в невесомости. Так же медленно парень пристыковывал магазин… его рука двинулась к рукоятке, обхватила её, указательный палец скользнул по скобе на курок…

В падении он подмял парня под себя. Мотоцикл завалился на бок и заглох. На помощь подоспели ещё несколько человек. Парень барахтался и что-то кричал. Все кричали. Когда кутерьма улеглась, а стрелок был поставлен на ноги и взят под руки, автомат куда-то потерялся. Только у Сан Саныча в левой руке остался полный магазин.

Проделывая дорогу локтями, появился толстый высокий человек, и, по-видимому, страшно ругаясь, задал парню такую трёпку, что только пух летел.

Сразу определив в Сан Саныче и его товарищах иностранцев, высокий толстяк обратился к ним по-английски:

– Это мой сын, джентльмены. Тысяча извинений, джентльмены. Не даёт, шалопай, спокойно насладиться последними деньками. Откуда-то раздобыл этот проклятый спидган.

Проскользнувшая полуголая девица схватила парня за руку и утащила за стойку. Сделала она это так решительно и ловко, на ходу ругая парня по-своему и обнимая, что никто в изумлении и замешательстве даже не двинулся с места.

Быстро выяснилось, что никто не пострадал. Несколько платьев, залитых вином и испачканных пломбиром смокингов – не в счёт.

Моментально овладев ситуацией, здоровяк, оказавшийся владельцем заведения, галантно помог дамам подняться, и, смахивая остатки стекла, громко провозгласил, что угощает всех:

– Все пьют за мой счёт! Веселье продолжается! Мы все любим солёные шутки… ваша сумочка, мадам… вы не ушиблись, мсье? Ещё мороженого сюда! Вина! Больше вина!

Сан Саныч обнаружил, что разорвал брючину и ссадил ногу о какую-то железяку.

– Не беспокойтесь, сэр. Моя супруга сейчас принесёт йод и зашьет брюки.

Подскочила бойкая моложавая женщина, смазала ногу йодом и в несколько стежков прихватила клок материи.

– Вы сможете сами идти, сэр? Возьмите мотоцикл. Я подарю вам его, если хотите. Вы здорово рисковали из-за этого безмозглого чертёнка.

К немалому удивлению хозяина и своему собственному, Сан Саныч закивал головой:

– Да, да, пожалуй, хочу.

Не говоря ни слова, хозяин достал из кармана денежную купюру и наискосок написал на ней: “Я, Пьер Виго, владелец ресторана…” – С улыбкой вручил это Сан Санычу. Затем, не без труда подняв мотоцикл, он подкатил его к столику и, хлопнув ладонью по седлу, раскланявшись, удалился.

– Товарищ Щербаков, Сан Саныч, дорогой, зачем вам мотоцикл? – выразил общее удивление руководитель делегации.

– Мужики, я честно заработал эту тачку, где вы были, когда летали эти мухи? – и он протянул на ладони магазин, набитый пухлыми блестящими патронами. – У меня есть, кому его подарить и кто будет в восторге!

Как бы то ни было, но руководитель делегации, человек много видевший на своём веку и всё понимающий, распорядился добавить к контейнерам, которые с величайшей осторожностью грузили в самолёт, ещё один ящик с необычным грузом.

Загрузились быстро. Самолёт тут же взлетел и лёг на курс. Несколько человек, в том числе и руководитель делегации, собрались в одном из салонов и ещё продолжали обсуждение результатов поездки. Сан Саныч тоже участвовал в разговоре, но чувствовал себя как бы раздвоенным. Одна половина его активно участвовала в обсуждении, искала, боролась, а другая – наблюдала за всем этим откуда-то со стороны. И если первая напрягала все свои силы, то второй всё это напоминало консилиум у постели обречённого: “У больного перед смертью появился аппетит – хороший симптом, хороший симптом!”

Неожиданно руководитель обратился к Сан Санычу:

– Догадались, почему я вас остановил, когда обсуждалась конституция?

– Побоялись, что я назову их коммунистами, и голосовавшие прокатят их предложения? Правильно, что удержали меня. Даёшь коммунизм на Марсе!

– Это честные учёные. Их исследования сейчас не оплачиваются никаким заказчиком, над ними не довлеют никакие классовые или корпоративные интересы. Мы не говорим, что должен восторжествовать всеобщий коммунизм или что-то другое, но общественное устройство должно рассчитываться так же, как и устройство сложного компьютера!

– Точно. Солидарен абсолютно. Только раньше к этому и на полверсты не подпускали настоящих учёных, – согласился Сан Саныч. – Помните, как в семидесятые слопали Волгина, с его принципом согласованного оптимума, который отважился поправлять Маркса!?