Андрей Матвеев - Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны

Подкатили с выключенным мотором, чтобы заранее не выдавать себя, и поставили подарок прямо под окнами палаты. Сан Саныч пошёл в больницу, а Женька притаился в сторонке, приготовясь наблюдать сцену в окошке.

Через несколько минут за окном палаты появилось бледное лицо Аси, а ещё через секунду раздался её восторженный визг, приглушённый стеклом.

Замаячивший рядом с ней Сан Саныч открыл шпингалеты, распахнул окно и в ту же секунду вынужден был крепко держать свою забинтованную королеву, которая готова была выпрыгнуть и оседлать доброго коня как Фанфан-Тюльпан:

– Ребята! Возьмите меня отсюда, я уже зажила!

Тут за спинами наших героев появилась фигура в белом халате и колпаке, сгребла их вглубь палаты и закрыла окно.

Выйдя, Сан Саныч обратился к Женьке:

– Завтра ещё раз осмотрят и, если всё в порядке, вечером отдадут. Нарвались на самого главврача.

За окошком снова появилась Ася и жестами попросила продемонстрировать подарок в действии. Женька лихо оттанцевал на небольшом пятачке. Мотоцикл под ним легко метался из стороны в сторону, крутился волчком и вставал на дыбы. Просто трудно было себе представить, что машина весила никак не меньше двухсот килограммов – как концертный рояль. Впрочем, резвость её была понятной – ведь на каждый килограмм приходилось лошадиных сил поболее, чем у самолёта, ну а “пилот” Женька был хоть куда! Ездил круто!

По дороге на обсерваторию Сан Саныч с нежным трепетом думал о том, как завтра с массой предосторожностей привезёт Асю домой, как всю ночь будет её обнимать и ласкать, окутывая своей любовью, а мотоцикл затащит в комнату и поставит у её постели. Что может быть лучше взаимной заботы и любви!?

Он совершенно не думал о конце света, потому что с завтрашнего вечера у них была целая вечность.

И ещё он думал о Женьке. Какой он всё-таки замечательный человек! Ведь его рокерство, как Сан Саныч недавно узнал, было его общественным поручением. В своё время, когда Крым захлестнула волна “ангелов ада”, а ревущие табуны носились не разбирая дороги, круша всё на своём пути, ему, как молодому каратисту, кандидату в мастера, взамен на всяческую помощь секции поручили “унять” их. Особая трудность заключалась в том, что его другу, пожалуй, самому крупному авторитету Крыма по каратэ, Виктору Ушакову, досталось “успокоить” пешеходных хулиганов, ещё более многочисленных и враждующих с “ангелами”.

Дело осложнялось ещё одним щекотливым обстоятельством. Дочь Евгения попала под влияние одного из рокеров, парня, в общем-то, неплохого, но быстро воспринимающего “ангельские” повадки.

Первые попытки навязать рокерам благопристойную мораль закончились плачевно. Женька, несмотря на своё мастерство, был избит и оплёван. Тут уж он, раззадорившись не на шутку, взялся за дело серьёзно. Отличный каратист, яхтсмен, альпинист и горнолыжник, он быстро овладел “крутым” стилем езды. Приобретя “уважаемую” тогда тачку “ИЖ-ПС”, прилично пошатнул семейный бюджет, но проник в стан противника с другой стороны. Ездил всегда в маске, появлялся и исчезал неожиданно, был неприступен, благороден и отважен. Чтобы захватить лидерство, приходилось частенько вступать в потасовки и лично “чертить костями по асфальту” в борьбе за первенство в гонках и прочих рокерских испытаниях. Он придумал Устав, массу гордых ритуалов и состязаний. Он не “охомутал” рокеров. Он увлёкся сам, развил их идею, привнеся мастерство, рыцарство и благородство. В итоге банда превратилась в братство. Сан Саныч где-то в глубине души завидовал ему, потому что Женька жил сразу несколько жизней и многих людей сделал счастливее.

Сейчас, в это чрезвычайное время, не нашлось более сплочённых, более подготовленных в моральном, физическом и организационном плане структур для поддержания общественного порядка. “Конные” и пешие “ангелы” были вездесущи, молниеносны и справедливы.

Погода захмурилась. В воздухе повисла мягкая сырость, краски крымской природы сразу посочнели, ароматы усилили крепость своего разлива, острые верхи гор нахлобучили шапки. Во всём появилась непосредственность и нежность.

По дороге нагнали быстро шагающего парня в повязке и с автоматом за плечами. Парень обернулся, взмахнул рукой. Остановились. Косясь на невиданный мотоцикл, он попросил подвезти и взволнованно затараторил:

– Тут пьяный один подошёл. Они, – говорит, – шли с дружком. Навстречу девчонка с косой молоденькая. Его дружок съел её глазами и говорит ему: “Ты иди, а у меня дела.” Он и пошёл. И только когда увидал меня, у него вдруг проснулась сообразительность и совесть – мол, пойди проверь, как бы чего не случилось!

– Куда ехать? – спросил Сан Саныч.

– Да где-то по дороге.

Поехали. Кусты и перелески вокруг сразу стали такими густыми, непроглядными. Вдруг Женька резко затормозил. Посреди дороги валялась заколка-бантик. Справа – крутой лесистый откос. Слева – кустарник, уходящий вниз до самого моря.

– Я – наверх, а вы вдвоём – вниз, – скомандовал парень. – Если что, кричите.

Сан Саныч и Женька начали спускаться.

– Сюда! – Женька указал на кусок отколупнутой земли. – Похоже, он потащил её сюда.

Друзья, осторожно отодвигая колючие ветки, пробирались вперёд.

– Вот они! – Сан Саныч схватил Женьку за плечо. – Смотри, вот они… Гад!

Прямо на камнях голая фигурка девушки была подмята грязной махиной пьяного маньяка. Он насиловал её, зажимая ей рот и кромсая ей грудь перочинным ножом.

Сан Саныч и Женька с криками ринулись вперёд. Пьяный смотрел на них дикими глазами, словно ничего не видел и не слышал. С трудом оторвав его от жертвы, они схватили его за руки, Женька завернул ему кисть руки, всё ещё сжимавшую нож. Маньяк рычал и рвался, как дикий зверь.

Подбежал парень с повязкой и ударом ноги буквально выбил верзилу из их рук. Тот отлетел на несколько шагов и распластался на камнях, затем попытался подняться. Но парень сорвал со спины автомат и длинной очередью разорвал его пополам.

Девушка была вся изранена. Друзья бросились к ней. Приподняв голову, она силилась что-то сказать, но только слабый стон, вмещающий все страдания мира, тихий, как вздох сломанного цветка, покинул её уста.

Она вздрогнула и затихла, широко раскрыв удивлённые глаза.

– Быстрей! Надо перевязать и гнать в скорую!

– Она мертва…

Все трое стояли в оцепенении…

На выстрелы подбежали пограничники и тоже застыли, оглушённые этой немой картиной.

Наверху на шоссе затормозила машина. Спустились люди. Пограничники по рации вызвали милицию и скорую.

Сан Саныч сжал Женькину руку:

– Поедем, я больше не могу.

Накрапывал дождик. На природе, около Женькиного дома недалеко от обсерватории, устроить вечеринку не удалось. Собрались в помещении.